У дверей валялся столб. Гнила ничейная телега без колеса.
Квакали надсадно лягушки, и липкая кисть брата выскальзывала из пальцев.
Лариса двадцать три года жила в Михайловке, она много раз проходила мимо электрического дома. Дядька возил сюда дрова трижды в неделю. Он говорил, что раньше тут жили чернокнижники, и местные видали, как темноволосая девка вылетала из дымохода, оседлав метлу и, в чем мать родила, носилась по воздусям. Повзрослев, Лариса перестала верить подобным сказкам, но в детстве истории о ведьмах ее будоражили.
Теперь в электрическом доме не было ни электричества, ни обитателей. Пустое здание отражало стеклами мертвенный свет.
— Сюда! — сказала Лариса.
— Нельзя, — запротестовал Маклок, — вперворядь обыщут!
— Сюда! — настаивала девушка. — Он и версту не пройдет.
Маклок замолчал, прикидывая, теребя бороду.
— Пусть оклемается, — сказал.
Вдвоем они подхватили Гришу под локти, потащили к дому. У Маклока на плече болталась пехотная винтовка, у брата был заткнут за пояс трофейный «веблей». Вот и все козыри против отряда из пятидесяти отборных красноармейцев, во главе с начальником губмилиции.
— Давай, голубчик, — приговаривал Маклок, — поживи маленько.
Сапоги Гриши волоклись по порогу, по мозаичной надписи «Salve». Багровая капля ударилась о пол, звонче, чем шаги.
— Никого здесь?
— Никого.
В парадной властвовала полутьма, зыбучая, засасывающая вглубь. Маклок взял обессилевшего Гришу под мышки, потянул вверх по лестнице. Ноги застучали, отсчитывая ступени. Гриша таращился на сестру мутными глазами.
— Все будет хорошо, — пообещала она, сглатывая ком.
Коридор показался нефом мрачной базилики. Или туннелем под египетскими пирамидами. Гриша метил дорогу кровавым пунктиром. Губы его напомадились пурпуром.
Конечно, замок квартиры был взломан. Большевики погуляли в господских хоромах. Судя по запаху, облегчились на ковры. Ценные вещи вывезли, а что не пролезало в двери — порубили топорами или шашками. Под подошвами шуршали палки. Кровать превратилась в труху. Маклок мыском расшвырял щепу, положил раненого на паркет. Лариса нашла перину, взрезанную, сыплющую перьями.
— Сейчас, родной, сейчас.
Затолкала перину под затылок. Гриша замычал.
— Я свет запалю, — сказала девушка, вынимая из парусинового мешка лампу.
— Погодь.
Маклок потопал к окну, задернул гардины. То ли варвары забыли сорвать их, то ли карниз не поддался. На мгновение комната погрузилась в угольную тьму. Лариса разогнала ее, чиркнув спичкой. Подожгла фитиль. Жестяная лампа загорелась бледно-желтым.
