Впереди за деревьями скрыто танцующее марево. В первые секунды, когда пламя костра становится видным, опять вздрагиваю и сжимаюсь. Какие-то белесые разводы стали видимы по другую сторону света. Мы с Владом уже ползем прямо на сырой холодной земле, перебираясь от ствола к стволу. Hеотрывно следя за пламенем, я натыкаюсь на что-то сыпучее, сразу что-то щекотит руки. Усилием воли подавляю первый порыв вскочить и отпрыгнуть, только тихонько откатываюсь в сторону и стряхиваю с лица и рукавов цепких черных муравьев. Все же пара укусов пронзают запястья тонкой болью. Быстро, насколько возможно бесшумно ползу вслед за Владом. Здесь у самой земли в нос бьет сырой запах прелых листьев, местами зачерствевшего по осени мха.
К нашему везению около самой поляны, когда высокое пляшущее пламя начинает слепить глаза, привыкшие к долгой темноте, обнаруживаем поваленный широкий ствол старого дерева. Пригибаясь проползаем ещё ближе и наконец тихонько выглядываем.
В центре среди пламени вьются снопы искр, дрова ало потрескивают и отправляют в темноту новые россыпи суетливых мух. Перед пламенем спиной к нам сидят две старухи в белых платках. Ещё две склонились поотдаль, раскладывая что-то под деревьями. А пятая сидит неподалеку от пламени, платок съехал на шею, седые волосы растрепались и торчат космами по плечам, а вот голова наглухо завязана серой материей, только щель рта зияет темнотой. Я тихонько оглядывась в сторону Влада, тот внимательно рассматривает открывшуюся картину, оценивает обстановку.
"Гра-а-къ!.." - резко слышится громкий словно выстрел вопль со стороны старух около деревьев. Я подпрыгиваю и чуть кубарем не лечу в темноту. Влад тоже перепуганный вздрагивает так сильно, что ствол заметно шатается. Старухи этого не замечают. Сердце колотится у меня прямо в горле, виски сдавливает шипастый обруч ужаса. А потом я понимаю, что это был за вопль. Из за широкой юбки, взметнув старушечий передник сверкнуло белым снежным всплеском гусиное крыло. "Гра-а-акъ!" слышится снова, я уже не пугаюсь. Только обернувшись на Влада, встречаю его серьезный взгляд и демонстративно закатываю глаза, хватая воздух ртом. Он вытягивает губы и прижимает к ним палец, приказывая молчать, не шевелиться. Влад весь напружиненный, словно уменьшился в два раза, плечи сведены, пальцы стальной хваткой вцепились в кору поваленного дерева.
Старуха с завязанной головой протяжно и громко вздыхает. Только вначале кажется, что этот вздох, похож на стон. Потом приходит понимание, что это начало непонятной песни. Раскачиваясь из стороны в сторону, старуха булькающим переливистым голосом тянет странное слово, которое слышится мне как "м-у-п-а-й-т-э-э-ээ".
