— Пойдет, — согласилась девушка.
Она назвала себя Светой, и через несколько минут мы уже раздевались в моей квартире.
На стол — немного отпитую бутылку «Экстры», полбутылки «Вермута», тарелку с колбасой и огурцами, в миске маринованные опята, хлеб. Одна, вторая рюмка и никаких душевных разговоров.
Когда Света вернулась из ванной, я был удивлен тем, что ее лобок совсем голый — ни одной волосинки на нем. Только прорезался темноватый шнурок щели между слегка выпуклыми губками, похожими на два белых, отполированных до блеска водой плоских камешка, будто приложенных друг к другу.
— Э-э-э, так не пойдет! Только этого мне не хватало! — вскрикнул я.
— Ты про что? — не поняла Света.
— Ты что, пациентка Прилукской? — уточнил я, показывая на оголенный лобок.
— Обычная гигиена. Одни целую клумбу между ног носят, другие подстригают, подбривают. Я полностью оголяю. Так что не волнуйся— у меня все чисто, — успокоила меня Света.
Я решился: что будет — то будет!
Часа полтора под нашими хаотичными движениями стонал диван. Как ни удивительно — Света отдавалась по-настоящему. Я думал, она будет отрабатывать свои деньги — и не более. Ее губы и руки находили мои интимные места и мягко ласкали их. У меня даже сложилось впечатление, что она сама хочет испытать наслаждение, как любимая... В работе путаны обычно, у нее этого нет. Она — машина: пришла, включилась, отработала, деньги в карман и — гуд бай, Америка! Она — такси на подхвате. Впрочем, такси разные бывают. В одном и стереомузыка, и парфюмерией пахнет, и у хозяина улыбка с лица не сходит. В другом — грязно, воняет и хозяин, как собака на цепи. Света принадлежала к первой категории.
Мы продолжали мучить диван. Бедный, бедный мой диван! Что он только не перенес, каких только ураганов на себе не испытал! Какие только вулканы на нем не бушевали, извергая свою лаву на его беззащитную равнину! Какие только нежные запахи его не дурманили! Какие только бархаты женских тел его не ласкали!
Они будоражили тебя, мой диван-мученик. Ты восхищался ими, любил их. И незаметно пролетело время...
Держись, родимый, держись! Будем жить. Будем!
Я рассчитался со Светой, как договаривались.
— Захочешь еще меня увидеть— знаешь, где найти! — сказала Света и пошла на коридор одеваться.
Я начал убирать со стола, как вдруг услышал:
— А где мои туфли?
Я выглянул из кухни.
— Где поставила, там и ищи.
— Я их здесь поставила, — Света показала место, где стояла моя обувь.
