. —
В.3.) нойонов-темников… Еди, Инала, Алдиера и Олибек-дигина, выразивших свою покорность в виде подношений «белыми кречетами да белыми ж меринами, да белыми ж соболями» [27, с. 175]. Не вызывает сомнений, что монгольский властитель прекрасно знал, кого именно представляют явившиеся к нему на поклон нойоны, и, объявив о том, что жалует в подданство Джучи «лесные народы», понимал — главные события в этом регионе еще впереди, а
поход 1207 года знаменует собой лишь пробный шаг, попытку распространения не военного, а в большей степени политического влияния к северу от Саян и Алтая и создания там плацдарма для последующего полномасштабного вторжения в Дешт-и-Кипчак.
Подтверждением того, что «подчинение» «лесных народов» было достаточно номинальным и не привело к созданию буферной зоны, надежно ограждающей от опасности западные области Главного юрта, в том числе защищавшей от вытесненных в Забалхашье меркитов и найманов, служит распоряжение Чингис-хана о выделении определенного воинского контингента для охраны границ в связи с развязанной им в 1211 году войной с империей Цзинь. Так, на время похода в Китай на западных рубежах своей державы Чингис-хан оставил Тохучар-нойона «охранять обозы и орды» [40, с. 177].
Таким образом, к 1211 году закончилась первая активная фаза действий центральноазиатских завоевателей на западе. Если бы не последовавшая через несколько лет полномасштабная экспансия, предпринятая монголами на этом направлении, их соприкосновение с башкирами, случившееся в 1207 году, так и осталось бы ординарным, не представляющим ровно ничего в мировой истории событием, коих не счесть за тысячелетия существования и взаимопроникновения кочевых культур. Однако прошло семь лет, и Чингис-хан, насытившись разграблением Северного Китая и оставив там для регулярного пополнения казны (путем все того же грабежа) значительное войско во главе с Мухали, вернулся в Монголию, в свою ставку Аваргу, что располагалась в верховьях Онона и Керулена, где на повестке дня всплыл вопрос о продолжении завоевания «Западного края» и уничтожении меркитов [16, с. 101]. По-видимому, именно тогда, на рубеже 1215–1216 годов, Чингис-хан окончательно сформулировал не терпящий обсуждений политический принцип, предопределивший судьбу огромных евразийских пространств от Алтая до Дуная, от Индийского океана до приполярных областей Сибири, — отныне эти земли рассматривались и в ближайшей, и в долгосрочной перспективе как предмет неминуемой агрессии с последующей аннексией
