Арсений выступил как апологет Иеремии, митрополит Иерофей — как критик. Иерофей включил отчет о московских переговорах в текст составленного им Хронографа. Его краткая, лишенная литературных красот заметка отличалась большей достоверностью, нежели стихотворные сочинения Арсения[47].
По словам Иерофея, подлинной причиной путешествия патриарха Иеремии в Москву были долги константинопольского патриаршества. Переговоры по поводу субсидий сразу зашли в тупик, поскольку русские власти потребовали предварительно решить вопрос об учреждении у них патриаршества.
Появление Иеремии в Москве поставило московское правительство перед выбором. Оно могло либо отпустить патриарха без субсидий и тем самым утратить все возможности, связанные с первым посещением Руси главой вселенской церкви; либо одарить патриарха богатой милостыней (но история Иоакима показала, что полагаться на словесные обещания византийцев нельзя); либо, наконец, задержать Иеремию и заставить его уступить. В Москве избрали последний путь. На то были особые причины.
Когда патриарх Иеремия и его спутники, митрополит Иерофей и архиепископ Арсений, по дороге в Москву проезжали через польские земли, канцлер Я. Замойский пригласил их к себе в Замостье и попытался прозондировать почву относительно перенесения патриаршего престола из Константинополя в Киев, находившийся тогда в пределах
Речи Посполитой. После беседы с Иеремией канцлер записал: «Мне показалось, что он всему этому не чужд»[48]. Благодаря услужливости Арсения о беседе с канцлером узнали в Москве. Сообщение встревожило русское правительство и побудило его к энергичным действиям. Решив задержать византийцев на длительное время, московские власти первым делом постарались надежно изолировать их от внешнего мира. Приставы и стража никого не пускали к Иеремии. Да и самому ему запретили покидать двор. Даже на базар патриаршие люди ходили со стражниками.
Греков держали как пленников, но при этом обращались с ними самым почтительным образом и предоставили им всевозможные блага. Патриарху отвели просторные хоромы, убранные по-царски и пригодные для постоянных богослужений. Из дворца ему доставляли изысканную еду и обильное питье — три кружки хмельного меда: боярского, вишневого и малинового, ведро паточного меда и полведра квасу. Между тем властители Кремля более не вызывали к себе византийцев и словно окончательно забыли про них.
Сколь бы тяжким ни казалось московское гостеприимство, Иеремия по-своему ценил его. Испытав превратности судьбы, столкнувшись с предательством епископов, произволом иноверцев-завоевателей, изгнанный из собственной резиденции и ограбленный, престарелый патриарх не прочь был даже сменить Константинополь на Москву.
