Кирюха притянул к себе внимание всего схода. Все знают, что он пришел в отпуск на время и опять уедет на фронт. Поэтому во всем сходе чувствовалось к нему подчеркнутое уважение.
— В пороховом дыму, в газах, в окопах мы проводим дни и ночи, месяцы и годы, мы не снимаем сапог, не снимаем шинелей, спим в них на промозглой сырой земле. Мы там на фронте годами ничего не слыхали, кроме оружейного гула и грохота. Миллионами трупов усеяна земля! А за что? За то, чтобы вернуться к разоренным, разрушенным нашим нищенским хозяйствам. Нет! У всех нас теперь одна думка: закончить эту проклятую войну и с винтовками вернуться домой... Видно, без наших штыков и революция до деревни не дойдет. Революция — та же война, и для нее штыки нужны, что этими штыками завоюешь — то и твое. Жены, дети наши воевать еще не могут, поэтому у вас все здесь по-старому. Мироеды на общественных землях сидят, кулаки властью верховодят. Кто у вас здесь голова? Макей Макеич! А Тетеря у него на помочах. Все вы как были до революции у них в кабале, так и сейчас остались...
— Правильно, Кирюха, по-старому мантулим на мироедов! — кричали крестьяне.
— Надо забрать власть, — продолжал Кирюха — По-настоящему, по-революционному надо дела решать. По-новому надо поворачивать, время не ждет. Товарищ Никифоров нам правильно сказал — за нас никто революции делать не будет. Ждать нечего. Макей Макеичей надо от власти отшибать!
— Правильное слово, Кирюха! Отшибать надо мироедов! — кричали из толпы.
Вытирая вспотевшее лицо, Кирюха отошел от стола.
Раздвинув толпу, к столу протиснулся старик. Погладив рукой седую бороду, он обратился к сходу.
— Кирюха, герой наш фронтовой, правду сказал: сидим мы тут и трясем бородами. Комитет выбрали, власть нашу общественную поставили, а она, власть-то наша, четвертый месяц сиднем сидит, ни дела от нее, ни заботы, а это и на руку нашим мироедам; их руку и тянет комитет-то наш. Подати, недоимки по-прежнему с нас тянут.
Вот Андрей Малыга с зятем за всю войну ни копейки податей не платили, квитки, говорят, потеряли. Они интендантству сено доставляют, а мы и поныне на них свои хребты ломаем. А комитет наш что, самогон вместях с ним дуют. Мироедский это комитет. Новый надо поставить.
— Так их, Порфирыч, шатай, чтоб рассыпались! — весело шумел сход.
На крыльце появилась женщина. Сход радостно заволновался.
— Дарюха! Ай молодчага! Крутани комитетчиков!
— Ну, ладно галдеть-то, дело хочу сказать.
— Говори, говори, Дарья!
