Вдруг кабина вздрогнула, двери закрылись, и начался подъём. Мне не пришлось больше ломать голову: лифт вызвали сверху.
Пока мы двигались, я регенерировался. Как уже было сказано, этот процесс не оказывал влияния на количество очков здоровья, но он был крайне важен для ощущений, потому что по ходу восстановления уходила боль. Да, наследство нелегко досталось бы Виллафриду, реши он сам пройти игру. Папаша у него был явным садистом. Интересно, проявлялось это как-то в домашнем воспитании, не считая авторитарного стиля поведения? По правде сказать, я сомневался, что Герстера-младшего лупили или ставили в угол коленями на горох. Обычно детей, больных с рождения или детства, не подвергают физическим наказаниям. Если, конечно, они растут в благополучных семьях. Что порой не мешает родителям использовать психологическое давление. Впрочем, может, Виллафрид хорошо себя вёл. Я слышал, такое тоже бывает.
Кабина остановилась на двадцать четвёртом этаже. На всякий случай я решил запомнить эту цифру.
Дверь открылась, и мы с Ехидной вышли, оказавшись в зале, обшитом бронёй. Листы тёмного металла покрывали стены, пол и потолок. По сути, мы находились в огромном сейфе. Кое-где виднелись ряды круглых отверстий. Я подумал, что из них выдвигаются пруты решёток, позволяющие разделить пространство и, возможно, поймать таких непрошеных посетителей, как мы, в подобие клетки. Следовало держать ухо востро.
Я пошёл вперёд, приказав Ехидне держаться позади. Не класть же все яйца в одну корзину, так сказать. Не сделали мы и десятка шагов, как в дальней стене открылся люк, из которого выползла голая женщина. Она двигалась, словно паук, даже на миг создалось впечатление, будто у неё больше четырёх конечностей. Гладкое тело, бледная кожа, под которой чётко прорисовывались мускулы. Кримхильда направлялась ко мне.
— Я поймала одного охотника, так пришёл другой! — проговорила она неожиданно старческим голосом. — Мухи так и летят сюда, словно у меня в башне намазано мёдом.
Лицо у Кримхильды было молодое и красивое. Портили его только глаза, лишённые радужек и зрачков. Вместо этого я заметил блестящие, как алмазы, грани фасеток. Такие же были у карлика Треплова во время моих видений, вызванных анестезией.
— Скорее, дерьмом, — поправил я вампиршу. — Несёт на целый километр, как минимум. Вот мы и наведываемся узнать, не прорвало ли трубы. А то, может, помощь нужна. Я сантехник, если что. Тебе ничего прочистить не надо, сладкая?
