Виталик встал и принял боксерскую стойку.
Он был выше Альберта на полголовы и шире в плечах. Совсем малышами они когда-то подрались, и Вит победил. Но то в нормальной жизни.
Берт улыбнулся и сделал движение.
Вит снова охнул, упал на четвереньки, схватившись за живот.
- С криком "кия" и ударом ноги... - сказал Берт и не закончил. Дальше уже начиналось неприлично. Альберт редко выражался. Он был воспитанный.
Виталик поднялся и прыгнул на него. Получил ногой по ребрам и по коленке и снова оказался на траве.
Они дрались там, где в ряду домов образовалась прореха. Вела прореха на стройку, тянувшуюся уже лет двадцать. Пол-улицы ждали квартиры в новом доме, а он вырастал раз в пятилетку на этаж-другой. Стены из белого кирпича не единожды играли для детей роль замка или космодрома. А вечно угрожающий ближним домам башенный кран был прекрасной эстакадой для ракет.
Альберт сейчас напоминал этот кран.
Все попытки Вита дотянуться до противника кончались одинаково.
Берт улыбался великолепными зубами. У Вита по щеке текло.
- Даже скучно, - сказал Покровский. - Ты бы хоть себе что-нибудь пожелал. Кунг-фу, например. Вот бы и выяснили, что сильнее.
Вит еще раз кинулся на него, мечтая смести и подмять. Что сделал враг, он не понял, но земля теперь ушла из-под ног, а вернулась в спину, и воздух с кашлем покинул легкие.
Берт медленно обходил вокруг.
Научившись дышать снова, Виталик сделал то, что надо было сделать с самого начала: вскочил и метнулся на стройку.
Его бегство оборвал каблук тяжелого ботинка. Припечатал чуть пониже лопаток. Прыгал Альберт теперь далеко.
Вит проехал пузом по траве - и въехал головой под синий лопух.
Пистолетное дуло глянуло в лицо Покровскому. "Беретта". Марку Виталик не видел, просто догадался. Выплыло само собой: Берт - "беретта". В оружейном справочнике такая встречалась.
Любое оружие под лопухом уже было снято с предохранителя.
- Не выстрелишь, - сказал пистолетный тезка.
- Выстрелю.
- Не выстрелишь.
- Выстрелю.
- Ты же больше не хотел играть.
- И сейчас не хочу.
- Не выстрелишь.
Знай Альберт про автомат, выброшенный в овраге, - почувствовал бы себя увереннее. Но Альберт не знал. И правильно.
Ладони Вита потели. "Беретта" в них жила своей жизнью, и Виталик ее только сдерживал.
Берт замер. Вит прищурился.
Стреляй. Прямо в голову. Пусть больше не скалится.
Вит с усилием начал опускать руки.
Грудь. Как Гошка. Нажми на курок.
Ниже.
Живот. Очень больно. Пушкин, говорят, от такой раны умер. Жми, пусть тоже помучается.
