– В чем был смысл всего этого? – пытался понять Шерлок.
– Да все в том же, – пожала плечами женщина. – Вернуть его в общество. Ему предстояло прожить несколько лет в детском доме – обстановка нездоровая однозначно, и возможна агрессия, прежде всего в его сторону. Надо было избежать… развития социопатии до криминальных пределов.
– А… вообще, это лечится? – Детектив терялся в медицинской логике.
– В нашем деле вообще мало что лечится, – буднично сообщила ему специалист. – Социопатия мало изучена. Пациенты, как и этот в частности, закрыты, маловнушаемы. Мы старались лишь обезопасить общество от этого ребенка, от того, каким он мог стать, а заодно пытались научить его жить по правилам социума.
– И как успехи? – скрыть скепсис Шерлоку не удалось.
– За год нам удалось многое, – похвалила себя и коллег врач. – Мальчик научился общаться на уровне, необходимом для дальнейшего нахождения в обществе. Он мог вести беседы, нормально реагировал на различные смоделированные ситуации, в том числе потенциально конфликтные, выстраивал простые отношения. Конечно, научить его глубоким эмоциям, любви, дружбе никто не смог бы.
– То есть, – перевел для себя Шерлок, – парень знал, когда надо правильно улыбнуться, понимал, кому и как ответить, чтобы казаться нормальным? Извините. Мне кажется это… лицемерие.
– Да, – легко согласилась женщина. – Именно так. Цинично, я знаю. Но это максимум. На выходе из стационара мальчик не стал харизматичным подлецом. Он научился мимикрировать в окружающей среде, не выделяться и не конфликтовать. Еще раз повторю: невозможно научить кого-то любить, если это не дано.
– И все? – Шерлоку что-то не давало покоя. В ее рассказе не хватало какой-то важной детали. – То, что мы имеем сейчас… Мало уметь улыбаться и говорить правильные вещи.
– Верно, – снова этот немного печальный тон. – Это только часть. Каким бы он ни был, ребенок рано пережил слишком большую трагедию – не просто смерть родных, а полное разрушение привычного ему мира. А как, вы думаете, дети реагируют на трагедии?
– Плачут, – предположил детектив очевидное.
– Это внешняя реакция, – возразила женщина. – Что происходит в душе ребенка? Прежде всего, не имея необходимого опыта, он не может поверить в безвозвратность таких процессов. Даже если просто сломалась игрушка, ее можно починить, но вернуть прежнее состояние нельзя. Вот это ребенок понять не может, отсюда приходят страдание и гнев. Внешне это выражается криком, скандалами, капризами и слезами. Игрушка и привычный мир, окружающий его. Сравните!
