Чарльз Уокер, Анжелика Легран и старик Азат остались со мной. Остались «до окончания учебы в академии». Нужно было признать, что решение изначально было переложено всей троицей на моего дворецкого, который был нанят не кем иным, как моим отцом. Скорее всего, именно то, что соглашения были заключены между бывшим солдатом и графом, повлияло на желание Чарльза остаться. Несмотря на теплоту и высокий уровень доверия между мной и Уокером, я кристально ясно осознавал всю пропасть положения между четвертым сыном графа и «свободным рыцарем». Если первый в каком-то роде является «имуществом» этого самого графа, что позволяет без стыда присутствовать в высшем свете, то вот второй…
— Алёш, ты выглядишь хуже моей бабушки, — поведала мне большая тень, внезапно оторвавшаяся от толстого ствола старого дерева, росшего возле лавки, — А я её, родимую, последний раз видел полгода назад. На похоронах.
— В гробу? — вяло уточнил я.
— Ага. Старушка долго мучилась перед тем, как отойти, но могла бы дать тебе фору по живости, — поведал мне Евгений Распутин, травмируя свободную часть лавки собственным весом. Великан сделал паузу, собираясь с мыслями, глянул на меня пару раз и огласил вердикт, — Возможно, даже сейчас. Если выкопать. Ты что, вагоны разгружал?
— Загружал, выгружал… — сделал я вялый жест рукой, выдыхая клуб дыма, — У меня сложности в жизни.
— Помощь нужна?
Я с новым интересом взглянул на нордическую челюсть руса, отчетливо видимую в быстро сгущающихся сумерках.
— Мне нужен новый дом, поверенный и… дирижабль, — выдал я. Подумал и уточнил, — Если твой, то надо перекрасить.
От такой вялой уверенной наглости рус выразительно замолчал. Очень выразительно.
— Хату не дам, — наконец твёрдо сказал он, — Одна она у меня. Японская к тому же. Чёто я сомневаюся, шо у тебя на такую червонцев нету. Небось хочешь английскую, каменную. С поверенным тоже не подсоблю, откуда ж мне знать-то местных? Мне довольствие из дому шлют. А дирижабль… коли б можно было б его перекрасить, нипочем бы не дал! А так бери. Только не перекрашивай. Никак нельзя. Матушка подарила.
— Да он у тебя белым с голубым под гжель раскрашен! — не выдержал я тяжести воспоминаний, — Как до сих пор не сбили, хотя б из чувства прекрасного — не знаю!
— И я не знаю, — покладисто покивал рус. Смиренно даже как-то. А потом неожиданно удивил, — Не правильно ты, Алёш, приоритеты расставляешь. Ты ж знатный боярин!
— Ну да, — растерянно согласился я, даже не думая ставить кого-либо в известность о смене собственного статуса. Об этом мы с Рейко условиться успели.
