Восьмой класс она осилила с трудом, аттестат пестрел тройками, поставленными из жалости, не оставлять же девочку на второй год, да и в девятый класс она не собирается. Марьке выдали аттестат и поздравили с окончанием школы. Дома «поздравили» ещё раз, назвав тупицей и бестолочью, и отобрали аттестат, но Марька знала, куда его положили – в коробку из-под зефира в шоколаде, подаренную Настасье Мироном по случаю рождения внучки. Коробка, в которой дома хранились документы, до сих пор слабо пахла шоколадом. Или это ей казалось? Выждав, что называется, момент, Марька змейкой скользнула в родительскую спальню, забрала из коробки школьный аттестат и паспорт и тем же вечером сбежала из дома, прихватив узелок с вещами и найденные в комоде три рубля. Она не воровка, она отдаст, когда заработает. Вышлет почтовым переводом. А домой не вернется.
Ей повезло: до города добралась на попутке, ночь просидела на вокзале, стараясь не спать, чтобы не «покрали» документы и деньги, но всё равно уснула. Утром села в электричку до Рязани, оттуда – тоже электричкой, и тоже без билета – добралась до Москвы, благополучно отпущенная контролёрами: что с девчонки взять? В Москву она приехала голодная, невыспавшаяся и совершенно разбитая.
Городская жизнь оказалась несладкой. На работу Марьку нигде не брали, по причине её несовершеннолетия. «Восемнадцать исполнится, приходи, возьмём». А до восемнадцати ждать ещё два года, и как она их проживёт, никого не волновало.
Марька не сдавалась. Разжалобив школьную уборщицу, отмывала школьные длинные коридоры и драила туалеты, получая «зарплату» завтраками и обедами в школьной столовой (ужинов в столовой не было, школьники ужинали дома). Мыла за дворничиху подъезды; зажимая рукой нос и задерживая дыхание, вычищала мусоросборники, до рвоты наглотавшись вони и пыли. Дворничиха подарила Марьке выброшенную кем-то куртку на синтепоне и войлочные сапожки, почти новые. А шапка ей не нужна, у куртки есть капюшон. Платила дворничиха копейки, но их хватало, чтобы не умереть с голоду и как-то жить.
«Как-то жить» помогала мысль, что через два года… нет, уже через полтора – у неё будет постоянная работа и койка в общежитии. А работы в Москве многонько. Можно на стройку, или на ткацкую фабрику, а лучше всего – на хлебозавод. Весь день можно есть, сколько хочешь, и в цехах от печей тепло, – мечтала Марька, лёжа на широком подоконнике школьной раздевалки, куда её на ночь пускала школьная сторожиха. « Ты тут поглядывай, девка. Если шум какой, аль в окно полезет кто, ты кричи громче, я и прибегу».
