– Ну и где твои свитера? Что-то не видно. На занятиях в одном платье сидишь, на тебя даже смотреть холодно!
– Мне не холодно. А не видно потому, что я их под платье надеваю. Иначе бы я в сосульку превратилась: наши все в классе сидят, в тепле, а мы с тобой свежим воздухом дышим.
– Воздухом свободы!
– Вот-вот, свободы… от лишней одежды.
– А ты и ходишь – в лишней. Давно выкинуть пора. Ты в этом пальто как… как эта…
– Ну, говори уже. Как нищенка, как бомжиха, да? – обиделась Маринэ.
– Нет. Бомжиха в грязном, а у тебя чистенькое, аккуратное, и сидит классно!
– Ага, и рукава на локтях аккуратно заштопаны, – рассмеялась Маринэ и вскрикнула. – Ай, сулэло! (груз.: дурак) Ты с ума сошёл?! Чуть мне руку не вывернул! Я же пошутила! Ну, про рукава. А ты подумал, в самом деле? Ха-ха-ха!
– Маринэ, на тебе правда два свитера? Ты тоненькая такая, где же они там помещаются?
– Ну, не могу же я при всех… Пойдём на нашу кучу (имелась в виду – угольная куча у школьной котельной), я тебе покажу.
– Покажу… Ты раздеваться собралась на морозе? Ну, Маринка, ты даёшь. Замёрзнешь ведь! Давай так: ты пуговку на платье расстегни, а я посмотрю… о, один есть… И второй! Не соврала. Ценю в тебе это. Та-аак, к нам, кажется, гости… Какие люди! Вован припёрся! Вовико, тебе чего тут надо, места мало на земле? Могу обеспечить.
– Да мне-то ничего не надо… Вы тормозните, ребята. Вас послушать, так вы тут бог знает чем занимаетесь, ты платье расстегни, а я посмотрю… Ой, Марин, за что? Я же пошутил, ой, больно же! Ой!… по голове не надо бить, я ей пою, на сольфеджио. А на тебе правда два свитера?.. Ты не врёшь?
Маринэ поёжилась, но куда же денешься – расстегнула платье и показала Вовану свитер, после чего указательным пальцем левой руки сильно оттянула средний на правой и, отпустив, со всей силы щёлкнула Вована по лбу. Вовка удалился, обиженно ворча и потирая лоб. Отар был доволен: получил фашист гранату, прямое попадание. Не зря он Маринку учил, как правильно бить. Отар сам застегнул ей платье и пальто, заботливо поднял воротник и завязал шарф – как маленькой, узлом сзади.
Отару было тогда тринадцать, Маринэ четырнадцать, ни о чём запретном и стыдном эта парочка не помышляла, и обвинять их в этом было глупо и весьма опасно: по башке получишь.
Вечером Маринэ сказала матери: «Мам, я не буду в этом пальто ходить, я в нём как нищая. Я лучше в куртке буду, достань мне с антресолей куртку»
– Не придумывай. Куртка короткая, ты в ней замёрзнешь, а пальто длинное, в нём тепло. Оно после химчистки как новое, локти я починила, заплатки изнутри поставила, снаружи их не видно. Это ещё что такое? Иди в свою комнату и плачь там сколько угодно. После того как сделаешь уроки и французский.
