– Ты с ней ровно с дитём, – то ли пошутил, то ли упрекнул муж. – Не жрёт, значит, не голодная.
Настасья посидела-повздыхала и решила принести для козы ведро из Дарьиной избы: из своего-то будет есть. По расчищенной мужем дорожке прошла к избе. Сёма молодец, хорошо придумал с забором-то. По улице дольше идти, да и в снегу утонешь.
В чердачном окошке неровным светом горел огонёк. Фонарь, должно, от стекол отблёскивает. Отомкнула замок, вошла в тёмные сени, нашарила рукой выключатель, зажгла свет и долго искала Машкино ведро. Лампочка светила тускло, из углов на Настасью глядела темнота – особенная, какая бывает лишь в покинутом доме. Отчего-то сжалось сердце: Дарьина изба тосковала по хозяйке, посвистывала сквозняком, поскрипывала чердачной лестницей.
Отчего она скрипит? Никто ж по ней не ходит…
За скрипом послышался плач, стонущий, жалобный: «Оо-э, э-э-э… Аа-а-ах!» Настасья стояла и слушала. Что это? Ветер? Сквозняки? Окошко на чердаке крохотное, не открывается, а брёвна мхом проконопачены.
На чердаке плакали уже на два голоса, всхлипывая и испуская скрипучие стоны: «Эфф…У-у-ум… О-о-а-у-у-у!» К ногам само подкатилось ведро, звякнуло дужкой. Вот же оно! Как раньше не увидела? Настасья подняла ведро, погасила свет, заперла дверь на висячий замок. Миновав проём в заборе, оглянулась. Окна в Дарьиной избе были тёмными, фонарь больше не отблёскивал.
А на чердаке сидели обнявшись домовой с домовилихой и оплакивали свою хозяйку.
Комната Дарье понравилась: окно большое, света от него много. Занавески красивые. На подоконнике герань в обливном нарядном горшке. Пол ковром застелен, называется палас. Пятирожковая люстра. Торшер в форме раскрывшегося цветка. На тумбочке лампа-ночник – жёлто-золотой апельсин на ветке с зелёным листочком. У окна – стол странной формы, напоминающий школьную парту с узкой длинной столешницей, из-под которой выдвигалась ещё одна. Чудно́! Сбоку у стола имелась тумба с тремя ящиками. Дарья положила в них начатое в деревне вязание и принадлежности для шитья. Высокий узкий шкаф-пенал оказался заставлен Кирюшиными игрушками, книжками, коробками с играми. Две полки были отведены под одежду.
Дарья вынимала из чемодана свои вещи и складывала стопкой на единственном стуле – тоже странном, на колёсиках. За этим занятием её и застала Зинаида. По-хозяйски вошла в комнату, огляделась, спросила: «Ну, как вы тут устроились?» И не дожидаясь ответа перешла к делу:
