– Не хочу ждать. И гретый не хочу, я холодный съем. Я есть хочу, – заявил Кирюша.
Дарью захлестнула материнская жалостливая любовь к мальчугану, которого она столько раз целовала на фотографии и никогда – в жизни. Что ж не покормили ребёнка в дороге? Еды с собой привезли полные сумки, а он голодный. Могли бы хоть бутерброд сунуть, хоть чего…
Линора размотала с головы платок, сбросила Гриньке на руки дублёнку, он не знал, куда её повесить и беспомощно оглядывался. Дарья забрала у него дублёнку, пристроила на вешалку. И поняла: надо уезжать. Зиму ей не пережить, сердце прихватывало всё чаще, вот как сейчас. А в городе врачи помереть не дадут, вылечат.
Печь натопила жарко, напекла на скорую руку блинов. Правнук настоял-таки на своём, сжевал холодный беляш. Но когда по избе поплыл блинный дразнящий аромат, не удержался и сел за стол вместе со всеми. Ел не торопясь, обкусывая хрустящие блинные краешки и запивая козьим молоком.
– Куда в тебя лезет столько? – попеняла сыну Зинаида
– Господи! Ребёнок ест, а она его оговаривает! – не сдержалась Дарья. – Ты ешь, ешь, я тебе ещё положу блинок. Положить?
– Не-а. Я больше не могу. Этот доем, и всё.
– Это что за «не-а» такое? – возмутилась Зинаида. – Что бабушке Дарье сказать надо? Спасибо, я уже наелся.
– Не наелся, а просто в меня больше не лезет, – поправил её Кирюша.
Дарья смотрела на него и видела Фёдора: тот же характер, и на своем настоять умеет, и последнее слово за собой оставит. Утром она встанет пораньше, разогреет сложенные треугольничками блины, польёт мёдом. Кирюша будет есть, запихивая блин в рот целиком и слизывая с пальцев мёд, а Дарья – смотреть, как он ест…
* * *
Все в избе давно спали: Зинаида с Гринькой на кровати, Кирюшу с Линорой Дарья уложила на печи, себе постелила на лавке. И никак не могла уснуть, ворочалась, слушала сверчка, которого Кирюша хотел поймать и взять с собой в город: «Как он тут один останется? Он же замёрзнет!»
Дарья думала теми же словами о домовом. Как он тут один, в нетопленой избе… Дождётся ли её, простит ли, что уехала и оставила на произвол судьбы?
«Это тебя на произвол судьбы увозят, а у меня судьба одна, в доме этом жить, в нём и помирать. А ты прощай, хозяйка. И я тебя за всё прощаю» – прозвучало в голове. На лавку впрыгнул чёрный котёнок, лёг на грудь – маленький, невесомый. Откуда взялся? От соседей, может, прибежал, из Степановой бывшей избы? Крошечный совсем, а снегу во дворе по колено, не мог он по снегу-то… Или мог? А кто же в дом его впустил?
