Нет, у этой взгляд другой. Так смотрела мама перед уходом, вдруг подумал он, с раскаянием вспоминая, что не был на кладбище уже больше года. Теперь уже и не попадет.
Снова возникла эта сумасшедшая надежда, появившаяся уже в первый момент после пробуждения. Хватит, отставить, сказал он мысленно сам себе. Сколько раз на людной улице ему мерещился знакомый профиль, и он пускался вдогонку. Сколько раз казалось, что рядом, за поворотом, дверь в неведомое завтра. Разумеется, никакой двери не было. Последний гвоздь в гроб романтической дури был забит в день, когда он принял яркий свет за сияние той белой комнаты. Увы, в глаза светила лампочка в вытрезвителе. Впрочем, думать и вспоминать он запретил себе еще раньше, чтобы не сойти с ума. Вот и сейчас. Просто в районке сделали ремонт, а он уже размечтался.
Девушка все еще сидела напротив. Наверное, дожидается, пока он проснется для каких-либо процедур. Нет уж, дайте человеку вздремнуть. Странно, что он до сих пор даже не побеспокоился, что с ним не так — может, потому, что чувствовал себя совершенно здоровым. Руки и ноги вроде на месте, даже голова, которая по всем законам логики и жанра должна была раскалываться, не болела.
Он зажмурился поплотнее. Конечно, сейчас начнется: либо как вы мне все надоели, нажрутся да калечатся, либо, что еще хуже, да как вы, молодой человек, до такого состояния себя довели… «Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не могли запеленговать».
Дверь открылась, вошел врач.
— Что, вы так и сидите? — удивился он. — Уже пятнадцать минут прошло.
— Да. Он не пришел в себя.
— Странно, — врач поглядел на монитор. — Вот по этим показателям… — Он шагнул к кровати и громко, отчетливо, чуть не по слогам, спросил: — Вы меня слышите?
— Подождите, — вмешалась Алиса. — Можно, я сама? Он меня должен помнить.
Она подошла к лежащему на кровати парню, наклонившись, дотронулась до его плеча.
— Коля, очнись. Ты ведь не спишь.
Молодой человек открыл глаза и приподнялся, опершись на локоть.
— Что, шесть часов? — спросил он с каким-то вызовом в голосе.
— Нет, половина первого, — ответила Алиса, не успев даже удивиться. — А почему шесть часов?
— Кровь из вены брать или что там у вас еще?
— Уже взяли…
— Тогда оставьте меня в покое, — с этими словами он отвернулся, натянув на голову простыню.
— Ты не узнаешь меня?
— Откуда, я здесь никогда не был, — голос из-под простыни звучал глухо.
— Был. Девять лет назад.
Он резко развернулся.
— Слушайте, хватит, я тогда еще не… — и осекся. Сев на кровати, несколько секунд всматривался в ее лицо.
