Добравшись до вершины стены, я закрыла глаза, встала на колени лицом к дому и, ощутив легкое головокружение, грохнулась назад.
Потом я почувствовала, как чьи-то руки подняли меня с земли, усадили и встряхнули. Это был Питер: он шел за мной, не отставая, и ждал со стороны переулка, зная наверняка, что я буду перелезать через стену.
– И что это на тебя нашло? – бросил он сердито. В свете фонарей выражение его лица казалось не то злобным, не то встревоженным. – Ты в порядке?
Я прильнула к нему и, подняв руку, дотронулась до его шеи. Я почувствовала огромное облегчение оттого, что меня поймали и держат в объятиях, и что наконец я услышала нормальный голос Питера и точно знала, что он настоящий. Я невольно рассмеялась.
– В полном, – произнесла я, не в силах сдержать смех. – Конечно, я в порядке. Я не знаю, что на меня нашло.
– Тогда надень туфли, – протягивая их мне, скомандовал Питер. Он был раздражен, но не хотел устраивать сцену при всех.
Лен взобрался на стену и шумно спрыгнул вниз. Он тяжело дышал.
– Поймал ее? Хорошо. Давайте-ка по-быстрому сделаем ноги, пока они не вызвали полицию.
Машина стояла неподалеку. Питер открыл для меня переднюю дверцу, и я залезла внутрь. Лен сел сзади рядом с Эйнсли. Мне он только сказал:
– Вот уж не думал, что ты из этих истеричек!
Эйнсли ничего не сказала. Питер отъехал от тротуара и свернул за угол, Лен показывал ему дорогу. Я бы с удовольствием отправилась домой, но мне не хотелось в тот вечер еще больше действовать Питеру на нервы. Я выпрямилась и сложила руки на коленях.
Мы припарковались у многоэтажки, где жил Лен: насколько я смогла различить в темноте, это была темная кирпичная развалюха с пожарными лестницами снаружи. Лифта в здании не было, и нам пришлось топать по скрипучей лестнице с темными деревянными перилами. Мы чинно поднимались парами.
Его квартирка оказалась крошечной, с большой комнатой, откуда одна дверь вела в ванную, а другая – в кухню. Внутри царил легкий беспорядок: чемоданы на полу, повсюду разбросаны книги и одежда: Лен явно еще находился в процессе переезда. Кровать, выполняющая еще и функцию дивана, стояла слева от входной двери. Я скинула туфли и забралась на нее с ногами. Только теперь мои легкоатлетические упражнения дали о себе знать, и все тело болело от усталости.
Лен щедро разлил коньяк по трем бокалам для нас, порылся на кухне в поисках кока-колы для Эйнсли, потом поставил пластинку. После чего они с Питером принялись возиться с камерами, прилаживая к ним съемные объективы, глядя в окошечко видоискателя и обсуждая разные режимы выдержки. Я была как выжатый лимон. Меня переполняло чувство горького раскаяния, но ему не было выхода. Если бы я осталась наедине с Питером, наверное, все было бы по-другому: он бы мог меня простить.
