Похоже, существа не знали о нашем присутствии в овальной долине, поскольку нам никто не досаждал целых два месяца. В качестве еще одной меры предосторожности, мы усеяли полтора километра равнины между защитным барьером и крепостью тонкими трубочками, разбрызгивающими быстро засыхающую краску, на фоне которой ничто не окажется незамеченным. Позже, пока меня не было, то же самое сделали и перед заграждением, что давало уйму времени заметить угрозу. Это нам мало помогло, но тогда мы этого не знали, а когда поняли, стало уже слишком поздно.
Затем, однажды, устав от бесплодных ожиданий, я, с двадцатью самыми молодыми из моих людей, сел в небольшой аэромобиль и полетел на разведку. Рядом со мной, в тесной кабине пилота в носу корабля, сидел парень, который видел разрушение первой крепости — по обычаю Повелителей его звали Гектором (Гектором из Трои) — древним эллинским именем. Он казался беззаботным, испытывал к врагу презрение, за которым, должно быть, скрывалось отвращение, и беспечно бормотал длинную поэму, которую когда-нибудь напишет, о героическом завоевании Подземного мира. Еще в его стихах была девушка, старше него, оставшаяся в Туле, которая тепло встретит его, как героя, и станет менее капризной перед таким прославленным воином. Еще он напевал древние песни Первой Планеты — только эпические — о первом принце Кетцы, черпавшем знания в западных землях мира гигантской змеи — Кетцы, чья пасть являлась горой, у подножия которой находилась Тула, а также воодушевляющие баллады старых пиратов о войне, победе, награде и о том, как возвысилась наша раса. Бедный парень, откуда он мог знать, что он больше не увидит Тулу и даже не сможет расстаться с жизнью? Я был вдвое старше него, уже поседевший. Почему я не пошел вместо него? Думаю, для меня жизнь среди Поющих не стала бы наказанием, но для него, с юными надеждами и воспоминаниями, оставшаяся в нем часть Человека жаждала бы возвращения к прежней жизни. Но случилось совсем не так.
И теперь, в милях от выдыхающих пар болот, медленно вырастала земля, являвшаяся пристанищем новых форм жизни. Серые и желтые склизкие джунгли уступили место хаосу чистых оттенков — насыщенному фиолетовому, ярко-красному, бледно-белому, оранжевому и небесно-голубому. Это был огромный непроходимый лес гигантских грибов, бесформенных, раздувшихся, протянувшийся насколько хватало глаз сквозь мрачный серый туман. Я увидел там большие луковицы грибов, стоящих на тонких ножках, изящные извивающиеся стебли и плотные приземистые комки, словом — злобная, кошмарная чаща. И над ним вздымались огромные темные облака, беспокойно метавшиеся в порывистых потоках воздуха, дующих с болот — серая смертельная пыль, уничтожившая Юздрал. Где-то тут, в этих диких краях ярких, отталкивающих оттенков, должен стоять город, цитадель существ, который мы ищем.
