Двигались мы очень медленно, так что путешествие длиной в полторы сотни километров заняло у нас больше часа. Затем мы еще больше замедлили скорость и приземлились среди обломков на огромные хрустальные врата, перекрывающие дно ямы. Сквозь них мы видели бледное белое море, омывающее скалистые берега. Над этими суровыми черными берегами возвышалось скалистое плато, покрытое уродливыми клочками темно-красного лишайника, росшего повсюду в этом странном недружелюбном мире в глубинах планеты. Больше там ничего не было. Существа, чем или кем бы они ни являлись, очевидно, убрали все обломки, пригодные для изучения, и запечатали яму, чтобы избавить растения их почти безвоздушного мира от притока кислорода. Кажется, поверхность планеты их совсем не интересовала.
Какое-то время мы раздумывали о том, как попасть внутрь, чтобы не разбить хрусталь и не впустить воздух извне, подняв тревогу. Затем док обнаружил в стене ямы что-то наподобие переходной камеры, через которую один человек мог попасть в тот мир. Он прошел туда, и один вернулся. Под камерой был механизм, управлявший клапаном, и док решил, что сможет им воспользоваться, если я сяду за штурвал аэромобиля. Итак, синхронизировав наши часы, мы разошлись по местам. Медленно тянулись секунды. Затем, рывком, диск сдвинулся, и ураган потащил меня вниз, пока я не оказался в мертвенно-бледном море. Но аэромобиль был водо— и воздухонепроницаемым, и когда я вынырнул на поверхность, то увидел, что диск закрылся, ветер стих, а док торопливо гребет ко мне. Я быстро открыл люк, и через несколько секунд, уже с доком в кресле пилота, мы мчались над странным ландшафтом, лежащим в глубинах планеты.
Окружая бледное море, километров на тридцать протянулась пустыня, черная, с каменными холмами, покрытая участками красного лишайника, похожими на пятна засохшей крови. Повсюду были расщелины, в которых воду, как стоячую, так и проточную, окаймляла желтая пена, извивающиеся ручьи стекали в мертвые, серые водоемы. Не считая существ, которые могли тут жить, мы увидели лишь одно создание, не принадлежащее царству растений, диковинных растений разнообразных форм и размеров, приспособившихся к радиоактивной почве и воде, потребляющих разреженные газы здешнего воздуха, или паразитирующих друг на друге.
За горным регионом, где мы оказались, во все стороны шел спуск к непонятному, опасному лесу, заполнявшему большую часть внутреннего мира. В самом деле, почти вся земля, которую мы видели, за исключением узкой цепочки низких гор, располагалась ниже уровня бледного моря. Слабые ручейки, вытекающие из моря, питали водоемы жарких зловонных низин, плотные облака пара поднимались от многочисленных болот. Мы провели там много времени, пытаясь найти хоть один след, оставленный животными, затем обогнули гладкие скалы, служившие границей горной цепи. Растительность там была поистине неестественной и отвратительной. Из выпускающих пар, покрытых пеной водоемов торчали огромные деревья с гладкими, как рыбья чешуя стволами, и шевелящимися корнями. Листвы на них не было, но из вершин торчало множество склизких щупальцеподобных ветвей, оканчивающихся чашевидными оранжевыми отростками, сильно контрастирующими с мертвенной бледностью ствола и веток. С «плодов» свисали пучки, как свободно болтающихся, так и яростно извивающихся бледно-желтых пальцев. Пока мы смотрели, длинная ветвь метнулась в воду неподалеку от корней, затем поднялась, крепко обвив щупальцами небольшую безногую рептилию с большими белыми глазами, красными жабрами и гибким черным телом, заканчивающимся плоским хвостом. Спустя несколько секунд, найдя еще одну такую же рептилию на берегу, мы пронаблюдали на ней. Она вдыхала из воздуха определенные газы, а затем вновь и вновь пропускала их через радиоактивную воду, очищая как можно лучше. Мы отвернулись от хищного растения, пожирающего свою добычу. Раздавленное мягкое тело рептилии, капающий сок, жадно извивающаяся желтая пена — нас просто тошнило от всего. Неужели это было единственной формой жизни внутреннего мира?
