Дашниани рассказывал Кодзеву историю своего друга детства, летчика, как он, наказывая жену за сцену, устроенную ему из-за его неверности, не дотрагивался до нее целый год, подошел к самому пикантному месту, и Кодзеву не хотелось отрываться.
— Да уж десять ведь раз ходил, Лилечка! — сказал он.
— Ну, еще. Ради меня. — Она улыбнулась соблазняюще, будто он что-то имел к ней, она себе ничего не позволяла с ним прежде и вот пообещала.
— Пойдем, сходим вместе? — позвал Кодзев Дашниани.
— Ай нет, старина, я там сварюсь. — Дашниани отрицательно помахал рукой. Управленческое здание комбината, дальние лесопункты которого обслуживала их бригада, было с солнечной стороны сплошь из стекла, и внутри в нем и в самом деле стояла жарища — лезли глаза из орбит. — А ты сходи, Саша, верно, спроси. Вдруг уже выехали за нами, по рации им сообщили? Будем знать, сколько тут печься еще.
— Ради меня! — снова улыбнулась Лиля.
Дашниани погрозил ей пальцем.
— Лилечка! Не надо! Не ради тебя, а ради общества. У Саши семья, двое детей, он их опора и надежда. Не разбивай семью.
Теперь Лиля улыбнулась этой своей соблазняющей улыбкой Дашниани.
— Ой, а на тебя посмотреть, неужели все грузины такие? Или ты не грузин, или про грузинов все врут.
Дашниани захмыкал и хлопнул себя по бедрам — ох, дескать, и женщина, однако! Он был крепко упитанный, с жирком повсюду, и всхлоп получился звучный, сочный.
— Слушай, а тебе бы, дай волю, ты бы к своим ногам всю мужскую половину земного шара положила?
— А чего класть, сами ложатся, — с прежней улыбкой небрежно пожала плечами Лиля.
Кодзев почувствовал: надо их развести в стороны. Полтора месяца ездили — никаких, в общем-то, приключений, случались всякие трения, но тут же и снимались без лишних хлопот, не хватало только какой-нибудь истории под самый уже почти занавес.
— Ладно, пойду схожу, — сказал он. — Обрати, Лилечка, внимание на мою покладистость и доброе к тебе отношение.
— Век не забуду! — Лиля приложила руку к сердцу.
Еще вот эта дамочка Кошечкина… Тоже продержала в напряжении все время.
— Лилечка! Юра! — Кодзев нарочно обратился к ним вместе, и к Лиле, и к Дашниани. — Воробьев с Кошечкиной появятся, накажите им, чтобы больше не исчезали никуда. Вдруг автобус сейчас подойдет. Что да безобразие, между прочим, смылись — и неизвестно где.
— Распустил, шеф, — подала голос за Лилю с Дашниани Галя Костючева. Сгорбатясь, почти пригнувшись к коленям, она сидела на одном из ящиков и читала книгу. Как приехали около одиннадцати утра, разгрузились, села, так и сидела, не отрываясь, только сходила в свою очередь в столовую.
