Она произнесла все это не вгорячах, не захлебываясь от торопливости, а спокойно, медленно, с какой-то необычайной серьезностью, словно бы глубочайшее свое убеждение.
— Ох, Лидка! — с силой проговорила Марина. — Ох, накрутила себе! Ох, это надо же! Так ведь если так, то ты, выходит, самая у нас счастливая! Прямо хоть лопатой его у тебя греби, счастье, другим раздавай. Кому ты все это говоришь? Мне? Чем это ты так счастлива? Работой своей? Очень у тебя содержательная, интересная работа!
— Работа для женщины — это не главное.
— Что, любовь главное? — Брови у Марины демонстративно-удивленно поднялись. — Да он тебя эксплуатирует просто. Самым натуральным образом. Как дурочку последнюю. Хочет иметь любовницу — и имеет. Да еще бесплатно совершенно.
— Марина! — запрещающе попросила Лида. — Мы с тобой уже говорили об этом.
Марина покивала.
— Да, с тобой бессмысленно говорить, я забыла. Пардон. А только я тебе еще раз скажу: эксплуататор он, и все. Будь у него кто другая — и бросил бы тебя, прощай, лапочка. Вот я его, как-нибудь столкнемся с ним, проверю. Улыбнусь ему, коленку покажу, посмотрим, как в нем взыграет.
— Перестань. — Лида улыбнулась. Ей было смешно. — Не опошляй. Уж кто-кто, а ты-то все знаешь.
— Ох, Лидка. Я то́ знаю, что я вот шмотье красивое новое надела — иду, на меня все мужики смотрят. Не оттого, что шмотье красивое, а я в нем себя такой чувствую, что они не оглянуться не могут. Или же мне один с Диксона три года письма шлет, на фиг он мне нужен, этот с Диксона, а перестанет он мне писать — как-то мне не так станет. И уж любить кого — так чтобы самой отрада была, а не ему отрадой быть. То есть я не против, чтобы ему, мне это приятно, конечно, но чтобы не за счет меня. Нет.
Лида снова улыбнулась.
— Ну, а я не против шмотья. Где оно?
— Да уж не зажму, раз принесла. — Марина поднялась с кресла. — Так будут все заглядываться — поедешь со своим Палычем, а приедешь с кем другим. — Она сходила в прихожую, принесла оттуда большую, модную сейчас — на длинном ремешке, чтобы носить на плече, — сумку, раздернула молнию и стала вынимать изнутри и выкладывать на диван платья, кофточки, юбки. — Вот, гляди. Меряй, что нравится. Что подойдет, то и возьмешь.
Лида, глядя на это роскошество, пришла в настоящий ужас.
— Да ты что! Весь свой гардероб принесла?
— Что ты, весь! — сказала Марина. — У меня же настоящие любовники, а не твой эксплуататор.
— Марина! — моляще проговорила Лида.
— А вот поглядим! — не столько ей, сколько самой себе сказала Марина. И спросила через паузу: — Чего вы в такую позднятину едете?
