Я в ужасе задохнулась при мысли, что кто-то способен поступить так жестоко. Если она не хотела иметь ребенка, то могла бы просто сказать ему об этом. Но я не могу осуждать Челси, ведь знаю только то, что Доминик рассказал мне.
— Зачем ей так делать? — спрашиваю его я.
— Потому что у меня есть деньги, которые она хочет, поэтому и притворялась.
— А как она, собственно, планировала притворяться беременной девять месяцев? Настало бы время отправляться в роддом, рожать ребенка.
— Я никогда не спрашивал ее и даже не хочу знать. Для меня человек, способный на такую вопиющую манипуляцию своего партнера, способен и на другие бесчестные поступки. Поэтому я не желаю знать, как и почему она думала, что сможет провернуть такое. Я чувствую себя таким дураком из-за того, что доверял ей и так заблуждался.
— У тебя не было причин не доверять ей, не так ли? — я встаю из-за стола и отношу свою тарелку в мойку.
— Оглядываясь назад, я не могу сказать наверняка, насколько наши отношения были правдивыми. Я просто не знаю. — Встав, говорит он, закрывая коробку с пиццей, и тоже относит свою тарелку в мойку.
— Я не могу врать тебе, Доминик. И что еще более важно, я не буду врать тебе.
— Я знаю. — Он встает рядом со мной, и я ничего не могу с собой поделать — поражаюсь тому, какие у него широкие плечи, сильная грудь, к которой меня всегда так тянет. Он вытягивает свои руки с длинными пальцами, раскрыв для меня свои защищающие объятия.
Дыхание ускоряется, когда крепкие руки обхватывают мою попку. Глаза Доминика темнеют, он подходит ближе, и его рука поглаживает мою поясницу.
— Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел. Внутри и снаружи, — мягко говорит он, наклоняясь и целуя меня в правую щеку. Его губы остаются на моей воспаленной коже, и я льну к его руке.
— Доминик, ты мог бы поцеловать меня, пожалуйста?
— Да, Эйлин, — голос у Доминика напряженный, хриплый, но тем не менее, странно сексуальный.
Кладя свои руки ему на шею, я нежно притягиваю его к своим губам.
— Я не делала этого уже очень давно, — робко шепчу, когда он приближается.
Уголки рта Доминика приподнимаются, а небольшая улыбка украшает его губы, отражаясь в глазах.
— Никто никуда не торопится. Просто отстранись, если захочешь остановиться.
Прямо сейчас, я только хочу почувствовать его. Ощутить идеальные, робкие поцелуи и, находясь в его руках, полностью передать контроль над собой, убеждаясь, насколько все это сейчас правильно.
