— А мне нравится осень, — отвечаю я, опустив глаза и смотря в пол.
— Что же так привлекает вас в осени?
— Мне нравится наблюдать, как листья меняют цвет. Я сижу на столешнице кухонного стола и каждый день смотрю, как ярко-зеленые листья становятся желтыми, а потом и темно-оранжевыми.
— Вам нравится оранжевый цвет?
— Да, думаю, да. Моя жизнь бесцветна. Мне нравится притворяться, что я погружена в яркость. Но в большинстве случаев это происходит только на несколько секунд, до того момента, как я напоминаю себе насколько черная у меня жизнь. — Я опускаю подбородок на грудь под весом правды в моих собственных печальных словах.
— А какой у вас самый любимый цвет? Я люблю зеленый. Я нахожу его очень успокаивающим и жизнеутверждающим.
Посмотрев на Доминика, я замечаю, что на нем надеты темно-синие джинсы и зеленая рубашка на пуговицах с длинными рукавами.
— Фиолетовый. Когда я была маленькой девочкой, мне хотелось фиолетовую комнату. Мои папа с мамой любили меня так сильно, что они покрасили мою спальню в четыре оттенка фиолетового. Они сделали это, пока я была в школе, и когда я вернулась домой, они притворились, что это самый обычный день. Войдя в свою комнату, я кричала и плакала от восторга.
— Сколько вам было тогда лет?
— Мне было двенадцать. Я все еще помню тот день, как будто это было вчера. Мне не разрешали спать в моей комнате несколько ночей, пока запах не выветрится. Этот цвет остался до сих пор. Ну, я предполагаю, что это все еще четыре оттенка фиолетового. Я не была в доме у родителей в течении… — я замолкаю, не желая заканчивать предложение.
— Расскажите мне о своих друзьях.
— У меня их нет.
Доминик глядит мне в глаза и, хмуря брови, склоняет голову набок.
— С трудом могу в это поверить, Эйлин. Вы обладаете очень приятной и легкой индивидуальностью. Почему у вас нет близких друзей?
— У меня вообще никаких друзей нет.
— Ну, это определенно не может быть правдой, — говорит он, разводя и снова кладя ногу на ногу.
— Я не могу быть среди людей. Они пугают меня. И те друзья, которые у меня были, оставили меня, когда я…
— Когда вы что?
— Когда я уже не могла быть той, какой они хотели бы, чтобы я была.
— И что же они хотели? — Спрашивает Доминик, снова передвигаясь.
— Они хотели, чтобы я была нормальной.
— Что заставляет вас думать, что вы не нормальная?
— Мне следует оставить позади то, что со мной произошло.
— Кто сказал?
— Ну, с тех пор прошло столько времени. И по телевизору я видела тех девушек, которые только спустя четыре месяца были в состоянии рассказать свою историю. Прошло уже три года, а я до сих пор не могу забыть то, что произошло. — Я встаю и начинаю расхаживать туда-сюда прямо за дверью.
