Путь Князя. Простолюдин [AT] | страница 142

— О чём? — переспросил я, не понимая, что происходит.

— О том, что с тобой произошло, о дочке, о Прохорове, в конце концов, — Шай кружилась по комнате, не на секунду не останавливаясь. Её глаза горели лихорадочным огнём.

— Кать, что происходит? Я рассказа… — она толкнула меня в грудь, от чего я сделал шаг назад.

— Знаешь как моя фамилия? Нет? Нет?! Прохорова! — последнее слово она выкрикнула.

Мои мысли заметались. Это что насмешка? Или какой-то нездоровый прикол?

— Давай адрес дочки! Где она? В детдоме!? — Никогда раньше я не видел Шай в таком состоянии. Казалось ещё немного, и она начнёт крушить комнату.

— Кому-то из вашей гнилой семейки? Не дождешься! — рыкнул я, когда всё-таки поверил её словам. Шай зарычала и попыталась меня ударить.

Руки сами собой схватились за рукояти сабель. Стоп! Это ведь Шай… Или всё-таки Прохорова Екатерина?

Она снова пытается достать меня. Рывок за руку на себя. Разворот. Её руки в замке за спиной, второй рукой держу вырывающееся тело. [MOU2]

Борьба длилась около минуты, затем Шай обмякла, послышался всхлип, плечи опустились и расслабились. Я медленно отпустил её руки и развернул к себе.

Её лицо расчертили две мокрые дорожи. Она вся дрожала словно от озноба. Положил ладони ей на плечи, заглянул в заплаканные глаза.

— Кать, ответь, что происходит? — еле слышно прошептал ей на ухо.

— Прости Андрей, не знаю, что на меня нашло. Вернее знаю, я вспомнила одну девочку, потерявшую обоих родителей в автокатастрофе. Тогда ей было пять, сейчас двадцать четыре, и она стоит перед тобой. Прости.

— А почему ты назвалась Прохоровой? — спросил я, всё ещё не понимая.

— Это действительно моя фамилия, только вот, тот Прохоров, отправивший тебя в Эллирию, не мой отец, а мой дядя. Егор — двоюродный брат.

— И зачем ты мне это рассказываешь, не можешь не понимать, что ничего хорошего к ним я не испытываю, скорее наоборот, — я сделал пару шагов назад, отстраняясь.

Катя заметила это и горько улыбнулась.

— Когда родителей не стало, меня с Максом усыновил дядя, но вместо того чтобы ввести в семью и принять как родных, нас поместили в закрытый детский дом. Элитный, но от этого не менее одинокий. Ничего не напоминает, Андрей? Дядюшка предпочитает не марать руки и когда это возможно, просто прячет мешающих ему людей подальше. С тобой он поступил, так же как и с нами, — горькая усмешка пробежала по её губам, — Откровенно говоря, наш приют был лагерем для двух десятков ненужных никому детей богатых родителей. Знал бы ты, как мы с Максом просились домой. Смотрели сквозь окна особняка, на проезжающие вдалеке машины и мечтали, что нас заберут, — слёзы снова потекли по её лицу. Внезапно её голос окреп, в нём прорезалась сталь, — Дядя нас ни разу не навестил. Да-а, он был занят! В срочном порядке, переписывал на себя компанию отца, где работал у него на побегушках. И когда нас, наконец, выпустили оттуда, в шестнадцать лет, он поднялся уже на такую высоту, что только презрительно посматривал на двух сирот. И ещё этот липкий взгляд моего братишки… Ненавижу!