Губкин был готов сделать все, чтобы спасти дорогих ему людей, но сразу бросить в бой без соответствующей подготовки первый батальон, которым теперь командовал, он ее мог. От одной мысли, что подобное может повториться и с его людьми, Георгий содрогнулся.
По-иному рассуждал Гринченко, на плечах которого лежала более высокая ответственность. Вооруженная до зубов тысячная группировка противника могла вырваться из окружения, соединиться со своими и вновь занять оборону на выгодных рубежах. И тогда потребовались бы уже не два батальона для ее уничтожения, а десять, а потери пришлось нести бы гораздо большие.
Губкин, хорошо зная непреклонный нрав комполка, не сомневался, что тот ни за что не отменит свой приказ, и попросил у него всего лишь десять минут на подавление артогнем вражеских огневых точек.
— Вы что, не видите? Второй батальон кровью истекает! О каком времени говорите? Атаковать с ходу! — закричал Гринченко.
В каких случаях командир прибегал к крику, Губкину не надо было объяснять. «Значит, нет у него других средств воздействия на ход боя», — с горечью подумал он.
Комполка был уверен, что у Щепетильникова не получилось броска, не хватило духа на последние сто, а то и меньше метров атаки, чтобы зацепиться за опушку леса. Эта уверенность настолько крепко жила в нем, что он решил сам возглавить наступление первого батальона.
На ходу Гринченко бросил Губкину: «Поднимай в атаку второй батальон!» — а сам красной ракетой поднял бойцов первого батальона. Бежал он в полный рост, не пригибаясь, и с таким азартом, что ничто уже не могло остановить его. Губкин, увлеченный смелостью майора Гринченко, даже не заметил, как сам оказался среди атакующих цепей второго батальона. Георгий понял, что жребий брошен и на карту поставлено все — или фашисты уничтожат их, или они фашистов.
Топот сапог заглушал хриплое дыхание бойцов, пули свистели над его головой, время от времени вырывая из боевой цепи солдат. Обстановка менялась с молниеносной быстротой. Через несколько секунд рота Зайцева ворвалась в расположение противника. Губкин вместе с ней устремился вперед и вдруг словно споткнулся: навстречу ему на носилках несли раненого Образцова. Солдат узнал своего бывшего комбата:
— Товарищ капитан, не успели меня перевести к вам… И вот не повезло, ранило.
— Саша, Саша, как же это тебя? — Губкин поцеловал Образцова в небритую щеку. — Как выздоровеешь, приезжай ко мне.
На глаза Образцова навернулись слезы. Он чувствовал, что в строй ему больше не вернуться.
