— Как ваши раны, как самочувствие? — спросил генерал Губкина.
— Нормально, товарищ генерал, подлечили. Готов в строй и в бой.
— Думаю, спешить не надо. Время еще есть. Пока побудете в моем резерве, отдохнете, долечите раны. Давно воюете?
— С июля сорок второго, из-под Сталинграда!
— Опыта, значит, у вас достаточно. — Немного помедлив, Городовиков спросил: — Георгий Никитович, а как вы смотрите на боевые действия батальона в отрыве от главных сил? — и испытующе посмотрел в глаза Губкину. Георгия немало удивило, что генерал обратился к нему по имени и отчеству, держится так просто с ним. Это располагало к откровенному разговору.
— Немцы только и ждут удобного момента, чтобы контратаковать с фланга, поэтому соседи не должны отставать.
— За фланги не следует беспокоиться, постараемся их прикрыть и своевременно развить успех. На мой взгляд, батальон располагает силами и средствами, позволяющими ему действовать самостоятельно. По сути дела, именно в нем закладывается взаимодействие подразделений всех родов войск. У меня в кавалерийском полку было почти столько же эскадронов, сколько в батальоне стрелковых рот. Я лично отвожу батальону важнейшее место в боевом порядке дивизии. Поэтому, исходя из обстановки, иногда буду придавать для его усиления столько артиллерии и танков, сколько другой полк не получит. Ими, конечно, надо уметь управлять. Такой батальон, оставаясь мобильным, в хороших руках не уступит полку.
— Товарищ генерал, а не получится в этом случае подмена полка?
— Думаю, что этого не произойдет. Полк порой тяжеловат на подъем, батальон же более мобилен. Так что, товарищ комбат, обратите внимание на изучение возможностей артиллерии, танков и, разумеется, на организацию взаимодействия с ними.
Губкин, вернувшись от комдива, с радостью обнаружил письмо от бывшего сослуживца Ахметова. С нетерпением распечатал конверт.
«Дорогой Георгий Никитович! С письмом задержался, — писал Ахметов, — долго разыскивал вашу полевую почту. После ранения нахожусь в госпитале на излечении. Был бы рад снова служить под вашим началом… В конце августа немцы здорово навалились на нашу дивизию. Дальневосточники стояли насмерть, до последнего снаряда, до последнего патрона. Но силы были неравны. Командир и комиссар нашего полка погибли. Вырвавшиеся из окружения остатки дивизии в составе сводного полка заняли оборону на Мамаевом кургане, под Сталинградом, штаб дивизии вывели на переформирование. Меня направили в Ташкентское пехотное училище. Будучи уже командиром взвода, успел побывать в бою…»
