Через два дня Рябов слег с воспалением легких. Почти десять дней пролежал он в больнице. Ребята переживали за него и по очереди бегали к нему. Выписался он накануне первого экзамена и вечером пришел ко мне. Он читал сочинение, написанное в больнице для пробы.
Как изменился Женька! Его тонкое красивое лицо совсем заострилось. Сквозь синюю, хорошо выстиранную и отглаженную рубашку торчат ключицы. Одни руки, которые держат открытую тетрадку, такие же: большие, с коротко подстриженными ногтями, загрубевшие и шершавые от всякой работы.
Он кончил читать и ждал, нахохлившись, замечаний. Я вздохнул и сказал:
— Может, не пойдешь завтра? Договоримся с директором и перенесем экзамен.
— Еще чего! — буркнул Женька.
Утром он пришел вместе со всеми. Получил он четверку.
В совхоз уезжали вечером 5 июля. Провожать нас пришли секретарь райкома комсомола и родители. Я хотел было сказать напутственное слово, но в последний момент, когда собрались в своем классе, охватила тревога. Что выйдет из всего этого? Мы еще только собирались ехать, а уже были потери. На выпускной вечер не пришел Юлька Четвертаков. На другой день он взял аттестат и уехал в Барнаул. Зато совершенно неожиданно для всех собрался ехать Коля Щукин.
Машины нас ждали возле школы. Будущие трактористы, комбайнеры и рабочие, забыв о важности момента, с шумом, наперегонки бегут занимать места. На одну машину грузим имущество, в другой рассаживаемся сами. Подняли на смех Толика Мацнева, который еле-еле перевалил через борт свой огромный деревянный чемодан. Стали допытываться, что в нем. Толик невозмутимо отвечал:
— Мать продовольствия натолкала! Говорит: все равно ни черта не заработаешь, так хоть неделю чтоб продержался.
Девочки носятся со швейной машиной, не зная, куда ее поставить, считают подаренную посуду. Им кажется, что чего-то не хватает. Но это Мацнев воспользовался суматохой и прячет в солому то ведро, то кастрюлю и сам же помогает искать. Матери с влажными глазами дают последние наставления.
Наконец все уселись, и машины с места набирают скорость. Несколько секунд видна старенькая школьная уборщица тетя Шура. Она стоит у ворот нашей бревенчатой школы и машет снятым с головы белым платком. Потом все скрывается за облаками пыли.
Другим пришлось ехать на целину почти через всю страну. У нас путь короче. До совхоза всего сорок километров. И тех, кто ехал сюда два года тому назад, ожидали необжитая, голая степь, костры и палатки. А мы едем, можно сказать, на готовое. Самое сложное, самое трудное целина, кажется, уже пережила. И тем не менее мы полны торжественности: ведь это первый самостоятельный шаг в нашей жизни, первый шаг в неизвестное манящее будущее.
