.
Но экспедиции не сопутствовала удача. Из-за того, что ее организацией занимались люди Горкича, которые не умели держать язык за зубами, жандармерия узнала о готовящейся акции. В ночь с 28 февраля на 1 марта 1937 г. корабль, за наем которого было заплачено 750 тыс. франков, задержали у Будвы. Около 500 молодых черногорских крестьян, собиравшихся сесть на него, чтобы доплыть до Испании, оказались в тюрьмах. Это была самая масштабная акция по задержанию левых из всех, что удалось осуществить белградскому правительству[142]. Мук, которого полиция арестовала вместе с Фосс, рассказал всё, что знал, еще до начала допроса, и это усугубило катастрофу. К счастью, по словам Джиласа, о новой организации партии он ничего не знал[143]. Наряду с Горкичем в срыве операции обвинили и Вальтера. На него обрушилась лавина обвинений, которые чуть не стоили ему головы. Тито впоследствии с презрением говорил, что на руководящую должность Мука принял Горкич. «Вы только подумайте, он ввел в ЦК человека, который был то ли владельцем, то ли управляющим кофейни в Будве, хотя в партии его совсем не знали, и у него не было никакой квалификации: он являлся представителем мелкой буржуазии»[144].
* * *
На родину Йосип Броз вернулся издерганный и встревоженный; было ясно, что он чувствует облегчение, снова получив возможность работать нелегально в Югославии, пусть даже «милитаристской» и «монархической». Несмотря на то что он познакомился со всеми ужасами сталинской Москвы, где каждую ночь ожидал, что его разбудит «роковой стук в дверь»[145], он всё еще был твердо убежден, что советский путь к социализму является верным и что без беспощадной борьбы с «классовым врагом» невозможно коренным образом изменить существующую действительность[146]. Поскольку со времени процесса 1928 г., когда во всех газетах была напечатана его фотография, не прошло и десяти лет, и его внешность еще не сильно изменилась, он стал красить волосы в черный цвет. Иногда он менял внешность недостаточно умело. Когда через год, впервые встретившись с ним по приезде в Белград, молодой журналист Владимир Дедиер предостерг, что его «могут разоблачить», он беззаботно ответил: «Знаешь, мне надо было поторопиться, к тому же мне не хватило краски». Даже мать Дедиера обратила внимание на то, что в облике друга ее сына что-то не в порядке: «Он, наверное, опасен, у нас дома таких людей еще не бывало. Посмотри! У него французская зубная паста, а мыло – чешское!»
