Вспыхнул огонек спички, колебнулось пламя керосиновой лампы. Люди поднялись с каменных плит.
— Делегаты остаются на местах! — распорядился Голиков. — Арестованных — к выходу.
С пола возле трибуны встал Каташкин. В руке он держал наган. Аркадий Петрович хотел ему крикнуть: «Какого черта!..» — но это уже не имело смысла.
Из дальнего конца зала к председательскому столу вели двоих в откинутых башлыках. Это были молодые парни. Одному, длиннолицему, было двадцать два — двадцать три года. Другой, молодой хакас с реденькой бородкой, был еще моложе.
— Где третий?! — встревоженно спросил Голиков. — Где Соловьев?
— Там потайная дверца есть, — ответил человек лет пятидесяти, который крепко держал руки длиннолицего, завернутые за спину. — Он через эту дверцу ушел. Там наши мужики за ним побегли.
— Как через потайную дверь? — не поверил Голиков.
Готовя помещение к проведению съезда, Аркадий Петрович приказал забить эту дверь за бывшим иконостасом досками. И вот она оказалась открытой. Соловьев знал, что доски будут оторваны. Кто их отодрал? Кто из людей, помогавших готовить помещение бывшей церкви, работает на Соловьева?
...Каташкин, не решаясь смотреть Голикову в глаза, объявил перерыв. Трое председателей, которые кинулись за Соловьевым через потайную дверь, его просто не нашли. Он не убежал, не умчался верхом — он куда-то юркнул. Голиков приказал осмотреть и обыскать все близлежащие дома и сараи, овчарни и конюшни. «Император тайги» словно растаял.
Голиков отправился к себе в кабинет и распорядился привести к нему арестованных.
Длиннолицый был родом из Саратова, окончил юнкерское училище, имел чин поручика. Еще в училище увлекся стрельбой, брал призы на состязаниях. Считалось, что к стрельбе у него особый дар. А молодой хакас — он плохо говорил по-русски — был сыном охотника.
Когда же они попали в «горно-партизанский отряд» и Соловьев узнал, что эти двое свободно владеют любым огнестрельным оружием, он велел их поселить под охраной на заброшенной усадьбе лесника. Стрелков до отвала кормили, ежедневно давали водку. В подполе дома, где они поселились, был устроен тир — там они ежедневно упражнялись в стрельбе.
Неделю назад им начали ставить всего лишь по стакану самогона в обед и на ужин. Зато вместо пятнадцати револьверных патронов для стрельбы по мишеням им выдавали уже по двадцать пять штук в день.
— Два дня назад к нам в берлогу припожаловал сам Соловьев, — с кривоватой улыбкой на вытянутом лице рассказывал поручик. — Привез бутылку «Смирновской» и после ужина сказал, что есть работа: нужно попасть на важное собрание и погасить выстрелами лампы, но чтобы ни одного человека не задеть!
