На этот ответ гр-н начальник тюремного бюро сделал ему следующее замечание: "Почему же не называете вы тех, кого знаете?" Экс-капитан ответил: "До истечения двух или трех лет их узнают". Бригадир Депрен перепутал фамилию директора тюремного депо с господином Роше. Директор депо заявил: "Если бы Дрейфус сделал признание в своей виновности, я немедленно донес бы о том начальству. Дрейфус был очень спокоен и, по-видимому, не был склонен делать никаких признаний. Я заметил, что очень печально совать офицера в тюрьму по подобной причине. Дрейфус ответил на это: "Я понимаю ваше негодование, господин директор, но я невиновен"»[193].
Прокурор кассационного суда Ж. Мано очень язвительно говорит об этом заявлении: «Нет ли у него, по крайней мере, вырванного из записной книжки листка, который он может представить? Нет? Очень жаль! Какая это убедительная вещь – листок из уничтоженной записной книжки, но с которого снята копия!»[194]
Заявление бригадира Депрена любопытно еще одним – словами о соучастниках вины Дрейфуса, которые станут известны через два-три года. Эти годы прошли. И этот ярлык можно приклеить любому из дрейфусаров. Наш великий и прогрессивный двадцатый век делал свои первые шаги – разминался.
В парламенте антидрейфусары господствуют полностью. В правительстве их новый ставленник, достаточно яркая фигура – военный министр Г. Кавеньяк. Черняк дал ему блестящую характеристику: «Тощий, нескладный субъект, с впалой чахоточной грудью, в узком мешковатом сюртуке, жесты и воспаленный взгляд которого выдавали человека, одержимого тщеславием, радикал, стремящийся попасть в тон монархической реакции, озлобленный циничный маньяк, изображающий из себя совесть Франции, мечтающий о роли добродетельного диктатора»[195]. Он происходит из очень известной во Франции семьи. Сейчас он рвется к власти и хочет сыграть на стопроцентных доказательствах виновности Дрейфуса. Генералы, замешанные в деле, прекрасно знают, что собой представляют эти «неопровержимые доказательства», им не хочется извлекать их на свет божий. Но Кавеньяк добивается своего. Именно с помощью этих доказательств он хочет покончить с делом Дрейфуса и в качестве спасителя отечества удовлетворить свои далеко идущие честолюбивые планы.
7 июля 1898 года он выступил перед членами палаты депутатов с «доказательствами измены Дрейфуса». Что же это были за доказательства? Во-первых, заметка, в которой говорилось, что некий Д. «сообщает много интересных данных» (мы помним, что Анри переделал Р. на Д.); во-вторых, записка, показанная в 1894 году судьям, в которой упоминался «Этот каналья Д», в-третьих, Кавеньяк прочитал на высоких патетических нотах письмо Шварцкоппена Паниццарди от 31 октября 1896 года, подделанное Анри. В этом письме прямо назывался Дрейфус. Фамилии Шварцкоппена и Паниццарди не назывались, они фигурировали как «…лица, с успехом занимавшиеся шпионажем». Последнее доказательство Кавеньяка – это показания Лебрен-Рено.
