, имеющая много лет за собой, едва жива. Она жалуется на несварение, похоже, потому, что любую пищу тут же перетряхивает в желудке, словно сливки в маслобойке. Но изжога – это еще не болезнь. Хуже с каштеляншей Коссаковской – со вчерашнего дня у нее болит живот, и сейчас она сидит в уголке кареты абсолютно обессиленная, за то холодная, мокрая и настолько бледная, что Дружбацкая уже начинает опасаться за ее жизнь. Потому они ищут помощи здесь, в Рогатине, где старостой Шимон Лабенцкий, состоящий в родстве с семейством супруги каштеляна, как и любой имеющий какое-то значение человек на Подолии.
Сегодня ярмарочный день, и лососевого цвета карета на рессорах, украшенная невыдающимся, золотистым орнаментом, с гербом Потоцких, нарисованным на дверках, с кучером на козлах и с охранниками в ярких мундирах уже от городских рогаток возбуждает в местечке чуть ли не сенсацию. Карета ежеминутно останавливается, потому что дорога забаррикадирована пешими и скотом. Угрожающая стрельба кнутом над головами не помогает. Две женщины, скрытые в глубинах повозки, плывут в ней, словно в драгоценной раковине, через бурные воды многоязычной, возбужденной ярмаркой толпы.
В конце концов, карета, что в подобной толкучке можно было легко предусмотреть, надевается на какое-то дышло, лопается рессора – вроде как новоизобретенное облегчение, которое теперь лишь усложняет дальнейшее путешествие, и каштелянша падает с сидения на пол, и лицо ее кривится от боли. Дружбацкая, с руганью, выскакивает прямо в дорожную грязь и сама начинает выискивать помощи. Поначалу она обращается к двум женщинам с корзинами, но те лишь хихикают и сбегают, переговариваясь одна с другой по-русински, потом она хватает за рукав еврея в широкой шляпе и пальто – тот пытается понять ее и даже отвечает что-то по-своему и показывает куда-то вдаль, на местечко, в сторону реки. После этого нервничающая Дружбацкая становится на дороге двух прилично выглядящих купцов, которые как раз вышли из небольшой коляски и подошли к сборищу, но эти, похоже, оказываются армянами, находящимися здесь проездом. Мужчины лишь качают головами. А вот турки рядом с ними приглядываются к Дружбацкой, как ей кажется, с какой-то насмешкой.
- Да говорит ли здесь хоть кто-нибудь по-польски?! – кричит она тогда, разозленная на всю эту толпу вокруг и на то, где очутилась. Вроде бы одно и то же королевство, та же самая Жечьпосполитая, вот только здесь какая-то не такая, как в Велькопольске
