Во-первых, не обязательно это будет взаимно. И что тогда? Страдать и мучаться? Во-вторых, даже если обозначится взаимность, кто его знает, как к такому повороту отнесется Альберт? О том, что прочая родня, что с моей, что с ее стороны воспримет такую коллизию без большой радости, и говорить не приходится — как я понимаю, вопрос о моей женитьбе моими родителями уже обсуждается (если не решается), да и Катарину Альберт поименовал первой в округе невестой наверняка не просто так. В общем, проблем с такой любовью мне достанется куда больше, чем того хотелось бы, и если предвидение своим молчанием пытается это хотя бы оттянуть, то спасибо ему большое.
Самое же тут главное — вот прямо сейчас мне это просто никуда не уперлось. У меня есть Герта с Анькой, и на ближайшее время мне ничего другого от женщин не нужно. Жениться еще успею, а пока не успел, погуляю от души.
Хм, а вот интересно, кого из нас в этих рассуждениях больше — меня прежнего или Алеши Левского? В одну личность мы с ним уже давно срослись, но составляющих-то у этой личности две… Скажем, в том душевном спокойствии, с которым я вспоминаю, что собственноручно убил человека (как там полицейские называли того уголовника? А, Петер Заика) причиной однозначно было отношение к этому Алеши Левского, аборигена мира, в котором насильственные смерти случаются куда как чаще, нежели в мире, откуда я пришел, а потому и воспринимаются проще. Здесь не бывает ничего похожего на какой-нибудь «вьетнамский» или «афганский» синдромы, а еще убийство врага, что на войне, что в иных случаях, гораздо чаще происходит, если можно так выразиться, в тесном личном контакте с помощью холодного оружия, а не дистанционно. Да и дистанции тут намного короче — дальность стрельбы даже местной артиллерии сравнивать с радиусом действия пушек, самолетов и ракет бывшего моего мира просто несерьезно. И ладно. Дистанции дистанциями, а в своих мыслях и ощущениях я какой-никакой порядок навел, и потому спать улегся с чувством выполненного долга.
…Утро очередного дня каникул началось тихо, мирно и спокойно. Умывшись, побрившись и позавтракав, я, так и не придумав себе более приятного занятия, отправился в университетскую библиотеку за книгами из списка, заданного нам на каникулы, а вернувшись, сразу и принялся за первый том «Исторического обзора европейской артефакторики» некоего профессора Дюрнбергера. Надо отдать ученому немцу должное, писал он живо и увлекательно, а потому в его изложении история становления и развития артефакторики в Европе выглядела не просто набором дат, событий и фамилий, а стройным логичным процессом, тесно взаимосвязанным с историей Европы вообще. Интересно, а нечто подобное применительно к русской истории есть? Или и тут Европе удается насаждать мнение о себе как о пупе Земли?
