– Ты что, совсем обезумел?! Зачем так кричать! – возмутился Алан, с тревогой и злостью глядя на сына.
– Па, там странный человек, – прерывающимся голосом сказал Джон, показывая на незнакомца – тот все еще с презрением смотрел на выброшенную газету. Маски на его шее больше не двигались, и Джон засомневался, а правда ли одна из них ухмылялась?
– Что? Какой еще человек? – не понял Алан и посмотрел в направлении, куда указывал Джон. Но никого на дороге не оказалось. Только пыль кубарем неслась по улице.
– Исчез, – в ужасе вскрикнул парень, не в силах оторвать взгляд от места, где еще секунду назад стоял джентльмен. Тело Джона налилось свинцом, горло стянул страх.
Алан отвесил Джону подзатыльник:
– Хватит издеваться надо мной! Что с тобой сегодня? У нас еще несколько магазинов, а ты отвлекаешь. Еще и погода такая противная… Успеем ли в Кеннингтон до ливня?
Алан Райли завел двигатель, и приятный шум разлился по салону. Под легкое тарахтение машина сдвинулась с места и, отъезжая от газетной лавки, проехалась по газете, которую еще минуту назад держал в руках джентльмен в черном пальто.
Машина оставила на заголовке отпечаток шин. Но буквы все равно читались ясно: «Убийство: на улице Грэйт-Гилфорд найдено тело журналистки «Дейли мейл» Эмили Томпсон».
Порыв ветра подбросил газету, и она продолжила путешествие по улицам Туманного Альбиона.
Часть первая
Точка невозврата
Существует скрытая связь между ужасом и красотой, и где-то они дополняют друг друга, как ликующий смех жизни и затаившаяся близкая смерть.
© Райнер Мария Рильке
Лондон, наше время
Еще в средней школе, когда мои познания в области СМИ были микроскопическими, я поставила себе целью стать журналистом. В то время как отец называл журналистов лжецами, стервятниками и подхалимами, я спорила с ним, считая людей, работающих в СМИ, вершителями правосудия. Нет, я не путала СМИ с судом. Скорее ставила их на одну планку.
– Они готовы перегрызть горло кому угодно, лишь бы войти в топ новостных агентств, – как-то раз с брезгливостью сказал мне отец.
Кажется, это был 2007 год. Я недавно отпраздновала одиннадцатилетие, и родители думали, что с началом подросткового периода мечты о журналистике покинут меня и я гордо заявлю, что пойду по стопам отца – по дороге, усеянной деньгами. Стану, как и он, управляющим в банке в родном Бирмингеме, буду носить офисную одежду и каждый вечер при свете ночника подсчитывать расходы за день. Они возлагали на пубертатный возраст, в который я вступала, большие надежды, не подозревая, что их мечтам не дано осуществиться.
