Бар принес мне кусок мяса прямо в палатку, оно было недоварено и ребята забыли посолить. Я уже заканчивал есть, когда Нел еле слышно застонала. Словно читая мои мысли ее веки дрогнули. Взгляд был расфокусированный, она пыталась что-то сказать, сквозь зубы. Я осторожно дал ей глоток воды, Нел смогла проглотить воду, это было хорошо, что нет неврологии с этой стороны и снова закрыла глаза.
Я сделал ей вторую инъекцию цераксона, теперь девушка дышала спокойно и глубоко, как спящий человек. Несколько раз посчитал параметры: пульс упал до семидесяти, а дыхание было восемнадцать. Нел уже не была в коме, она спала. В критических состояниях, когда организму требуется покой и восстановление, кома является защитной реакцией.
Следующий раз Нел открыла глаза и даже сделала попытку привстать к обеду: я не дал ей этого сделать, аккуратно уложил, тихо объясняя, что ей надо лежать. Позвал Бара, попросил согреть бульон после варки мяса и принести в палатку. Бульон был пресный, поморщившись девушка сделал три глотка. Она порывалась что — то сказать, но я ей запретил. Через полчаса она снова заснула.
После выкидыша я боялся, что у Нел будут дисфункциональные маточные кровотечения, но все обошлось. Следы выкидыша я уничтожил, тщательно протерев все мокрой тряпкой, не знаю как в каменном веке, но в моё время это была очень болезненная тема для женщин. Вечером неугомонная Нел все равно села и улыбнулась мне. Дотронувшись до затылка где была повязка, произнесла:
— Голова плохо, — этим словом «плохо» луома заменяли половину слов в русском языке.
— Надо говорить не плохо, а болит, — я нашел таблетку обезболивающего и дал ей выпить, пришлось объяснять, что это ни соль, ни камень, а такая вещь, которая плохо меняет на хорошо. Минут через двадцать Нел призналась:
— Хорошо, — смутилась и поправилась, — не болит Макс. Она съела небольшой кусочек мяса и попросилась в туалет. Я помог ей дойти до моря, поддерживая ее за талию.
— Макс уходить, я плохо, стыдно при тебе, — вот тебе и бабушка Юрьев День. Совсем недавно не стеснялась, даже на палатке мне любовное послание мочой оставила, а сейчас стесняется. Вот и не верь после этого, что хороший удар по голове прочищает мозги. Я отошел немного, потом снова помог ей вернуться в палатку. Снова уложил ее на шкуры и осторожно размотал бинт: край повязки все-таки прилип к корке, которая была размером с пятикопеечную монету. Сегодня не буду трогать, замотал обратно. Завтра с утра обработаю рану и наложу повязку снова, пусть походит неделю как раненый боец.
