Сегодня исполнилось десять дней с моего приводнения, если до сих пор я был занят проблемой выживания, то сейчас начинал ощущать одиночество. На станции тоже было немноголюдно, но все равно там был Михаил, мы с ним спорили, обсуждали, делились воспоминаниями о Земле.
— Так пожалуй разучусь разговаривать, — произнес я вслух. Слова звучали необычно, как и капсула, как и моя палатка они казались чужеродным элементом, гнойником на теле прекрасной планеты, где животный и растительный мир пребывал в гармонии и равновесии, пока человек все не испортил. Но у меня не было выбора, сумев эвакуироваться со станции, оказавшись в одиночестве на орбите, я не собирался сдаваться и плакать.
— Каждый день буду говорить вслух, комментировать то, что вижу, нельзя терять речевые навыки.
Фраза мне понравилась. Я повторил ее еще раз, но на этом моё красноречие иссякло. Было что-то нелогичное в разговоре с самим собой. Все эти дни погода стояла прекрасная, но сегодня появились предвестники изменения погоды. Ветерок был заметно свежее, на воде были заметны небольшие белые барашки волн.
Я решил собрать соль и упаковать ее в мешки, она уже хорошо высохла и если собирался дождь не было смысла оставлять ее мокнуть. Закончив с солью заметил, что барашек на море стало больше. Небо на севере было закрыто пеленой темных облаков и ветер гнал их в мою сторону. Ветер был в сторону моря, начинавшийся прилив меня встревожил: как поведет мой плот привязанный к скале, если разыграется непогода. Потерять его очень не хотелось, минут десять анализировал, что лучше, оставить его на приколе или вытащить с приливом на песок. А если я потом не смогу его столкнуть в воду? Решил оставить его на приколе, волн больших не должно быть, так как волна будет гнаться в море из-за направления ветра.
Темная полоса облаков с севера, быстро дошла до меня: солнце скрылось и первые капли дождя упали на землю. Я не оставил ничего из моих вещей, что могли испортиться под открытым небом, все было спрятано. После первых робких капель, послышался звук грома: надвигалась гроза. Теперь дождь хлынул с силой: холодный, больно секущий по голым плечам. Я успел сбегать и закрыть люк капсулы и вернуться в палатку, когда дождь полил по-настоящему, сплошной стеной. Из моей палатки мне видимость была не больше сорока-пятидесяти метров, дальше очертания берега и моря размывалось сплошной стеной дождя. Такого ливня я не видел в своей жизни: крыша и стены палатки с трудом выдерживали эти небесные потоки, не пропуская влаги. Палатка рассчитана на экстремальные условия эксплуатации, я больше боялся, что слабо ее закрепил и если поднимется по-настоящему сильный ветер, ее может сорвать. На моё счастье порывы ветра были несильные.
