Но наряду с такими трафаретными сравнениями в рассказах Цзи Юня встречаются иногда сравнения точные, необычные, неизбитые, в которых Цзи Юнь показывает себя истинным художником: «Радость... мгновенна, как вспышка молнии или искра, высеченная из камня» (№ 13); «волосы были спутаны, словно птичьи перья», «кожа белая, как яичная скорлупа» (№ 74); «те, кто никогда не совершал добра и не творил зла... гибнут, как роса или пузырьки воды, что на мгновение появляются и тотчас исчезают, как полевые цветы и дикие травы, что сами расцветают и сами увядают» (№ 206); «хвост, похожий на олений рог или ветку кораллов», «затвердение, напоминавшее виноградную гроздь, или гриб» (№ 417); «воздух был знойный, застоявшийся, словно сидишь в котле для варки пищи» (№ 765); «...одежда поддается под рукой, как вялая трава, тело рыхлое, словно стебли ненюфаров... все снова сравнивалось, как на воде, из которой вытянули бамбуковую вершу» (№ 1174). (Стоит отметить что большинство сравнений черпает материал из природы, а не быта.)
Наличие таких сравнений, как и упоминавшихся ранее случаев использования емких деталей, превосходных пейзажных зарисовок, свидетельствует о том, что отказ Цзи Юня от использования психологической и портретной характеристики героев был принципиальным отбором средств изображения, связанным как с жанром его произведений, так — и это главное — с их дидактической установкой, рассчитанной на воспитательное воздействие сюжета с его назидательным подтекстом, а не на изобразительность.
Отсюда — прямолинейность и лаконизм характеристик персонажей, дающих основное в характере человека, то, что иллюстрируется рассказом о нем.
Развертывающееся в рассказе № 7 повествование о Люй-сы подтверждает справедливость авторской характеристики этого персонажа: «Человек без стыда и совести, способный на любые подлости, местные жители боялись его, как дикого зверя».
В рассказе № 31 фигурирует «мирской ученый, человек недалекий, рассуждавший вульгарно и пошло»; находясь в гостях среди людей, собравшихся полюбоваться на цветы, он все время ораторствовал, «что называется, не закрывая рта, и надоел всем невыносимо». Оказавшись в необычной ситуации (его околдовал даос, и ему кажется, что он у себя дома разговаривает со своей женой и наложницей), он оправдывает свою характеристику, проявляя все качества слабохарактерного человека, запутавшегося в бабьих дрязгах.
Герой рассказа № 68, старый конфуцианский начетчик Хань-шэн, «был человеком твердого и прямого характера, во всех своих поступках руководствовавшийся правилами образцового поведения». Эта характеристика оказывается верной и в необычной ситуации: когда больному Хань-шэну приснилось, что за ним прислали из Царства мертвых, где его спутали с его однофамильцем, Хань-шэн возмущается непорядком и ошибкой, вызванной тем, что дело поручили «бестолковому бесу». Дух, проверяющий списки, с улыбкой говорит Хань-шэну: «Говорили, что ты человек несговорчивый, видно, так оно и есть!».
