Ведь для многих из нас не может быть Миллерово, Ростов, Шахты и Белгород «заграницей». И не потому, что там живут абсолютно ничем не отличающиеся от нас, такие же грешники, а потому что духовная составляющая — одна. Вера единая, история общая. Мы любим одно и то же, и плохое для меня так же плохо и для него. И сердца наши болят по одним и тем же поводам, улыбаемся мы тем же радостям, как и горюем одинаково.
Отчего же преступное ищем друг в друге? Почему лохматая собака с длинными ушами обнюхивает мой дипломат в поиске динамита и наркотиков?
— Что у вас в целлофане завернуто? — вопрос уже украинского таможенника.
— Крестики.
— Золотые?
— Да нет, алюминиевые, нательные и пластмассовые — для усопших. Вам дать один?
— Не надо. Я еще жить хочу, — уже во смущении или в возмущении (Бог весть), отвечает человек в форме.
Диалог, которого не должно было бы быть. Действия, которые не должны совершаться и врагом нашим привнесенные. Тем врагом, которого наше единство, наша єднiсть горше адского страдания.
Вспомните, сколько поговорок, притчей и поучительных историй мы знаем о силе единства и слабости разделения? Как часто во время недолгой жизни нашей земной утверждались мы в правдивости и действенности поучений этих? Сколь часто наши беды, заботы и нужды мы преодолевали мiром, сообща?
Евангелие предупреждало и предупреждает ныне: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Матф.12:25). Что здесь неясного? Апостолу Матфею вторит апостол Марк: и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот (Мар.3:25).
Зная это, мы позволяем разделяться. Понимая опасность, мы все дальше отделяем хату приобретений наших от единого села, а нежелание видеть горести и радости соседей становится определяющим приоритетом нашего современного бытия.
…Разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий.
Так говорил Господь пред страданиями Своими. Разве не заставляем мы его страдать и ныне, пытаясь делить неделимое?
— Сынок, ой, вы батюшка, наверное? — спрашивает меня в автобусе старушка.
— Да.
— Батюшечка, ты заполни мне бумажку эту, — и подает старенький, еще не поменянный паспорт с аббревиатурой канувшего в лету Союза и тоненькую полоску компьютерной таможенной декларации.
— Матушка, да не пустят тебя в благословенную Украину с паспортом этим!
— Ты напиши, сыночек-батюшка, заполни, что они, нехристи?
И ведь не пускали. Нет у них разрешения пустить мать к сыну, не прописано это в законе.
