Вскоре пальба возобновилась — жужжа, мимо быстро проносились шальные пули. Затем раздались два мощных прицельных залпа, за ними последовали непрерывный шум и грохот, в них различались пронзительные вопли и одобрительные крики бойцов, перебиваемые грохотом рвущихся бомб. Все это сказало губернатору, что небольшая часть Армистида окружена и бой ведется в непосредственном соприкосновении с противником. Раненые, которых он обогнал, обходили его с обеих сторон, их стало заметно больше, к прежним присоединились новые, только что получившие ранение. Бойцы брели поодиночке, по двое, по трое, тех, кто получил серьезное ранение, поддерживали товарищи, но никто не отзывался на его просьбу о помощи, они входили в заросли и исчезали. Стрельба становилась все громче и отчетливее, вскоре раненые сменились военными, которые твердо ступали по земле; иногда они оборачивались и разряжали в невидимого врага всю обойму, затем продолжали отступать, на ходу перезаряжая оружие. Губернатор видел, как двое или трое из них упали и лежали недвижимо. У одного хватило сил, превозмогая боль, предпринять попытку доползти до укрытия. Проходящий мимо боец остановился, чтобы дать очередь, потом взглядом оценил возможности раненого и угрюмо зашагал дальше, вставляя новую обойму.
Во всем происходящем не было ничего героического — никакого намека на воинскую доблесть. Даже сейчас, находясь в опасности, беспомощный штатский человек не мог не сравнить картину боя с пышными смотрами и парадами в свою честь — с блестящими униформами, музыкой, знаменами и маршами. Война была уродливой и отвратительной, его художественная натура не могла смириться с этим отталкивающим, жестоким зрелищем в дурном вкусе.
— Фу! — бормотал он, пожимая плечами. — Это ужасно! Никакого блеска! Где возвышенные чувства, преданность, героизм?..
Где-то совсем близко, со стороны приближающегося врага, послышался четкий, неторопливый, певучий голос капитана Армистида.
— Ост-о-ро-жн-о! Осто-рожно-о! Стой! Огонь!
Среди всеобщего шума раздалось не больше десятка выстрелов, и снова прозвучал пронзительный фальцет:
— Прекратить стрельбу! Отходим… ма-а-рш!
Через несколько мгновений оставшиеся в живых медленно продрейфовали мимо губернатора, все — по правую сторону, они шли с интервалом в несколько шагов, поглядывая на него. Слева, отставая на несколько ярдов, шел капитан. Губернатор позвал его, но тот не услышал. Много мужчин в серой форме вырвались из укрытия, преследуя отступающих, и направлялись они как раз к тому месту, где лежал губернатор, — какие-то неровности почвы заставили их двигаться в этом направлении, стройные ряды превратились в толпу. В решающей схватке за жизнь и свободу губернатор попытался подняться, и тут, оглянувшись, капитан увидел его. Быстро, но с той же четкой растяжкой он нараспев отдавал команды:
