Казалось, генерал не слушал шпиона; его слова просто направили мысли генерала в незнакомое русло, но там они независимо приходили к своим заключениям. Буря прошла, но мрачный дух ночи проник в его размышления, придав им угрюмый оттенок сверхъестественного ужаса. Возможно, тут было некое предчувствие.
— Не хотел бы я умереть, — сказал он. — Не в такую ночь.
Его перебил — если, конечно, он собирался продолжать говорить — приход штабного офицера капитана Хастерлика, начальника военной полиции. Генерал встрепенулся — отсутствующий взгляд исчез с его лица.
— Капитан, — сказал он, отвечая на приветствие офицера, — этот человек, шпион янки, пойман сегодня на нашей территории с уличающими его документами. Он во всем сознался. Какая сейчас погода?
— Ливень закончился, вышла луна.
— Хорошо. Возьмите шеренгу солдат, отведите его на учебный плац и там расстреляйте.
Резкий крик сорвался с губ шпиона. Он подался вперед, вытянул шею, широко раскрыл глаза и сжал кулаки.
— Какого черта! — хрипло, почти нечленораздельно вскричал он. — Вы не смеете! Вы забыли, что меня нельзя казнить до утра.
— Я ничего не говорил про утро, — холодно ответил генерал. — Это ваши домыслы. Вы умрете сейчас.
— Но, генерал, я прошу… умоляю вас вспомнить. Я должен быть повешен! Чтобы установить виселицу, потребуются два часа — ну час. Шпионов вешают. Таков военный закон. Ради всего святого, генерал, подумайте, как короток…
— Капитан, выполняйте мое распоряжение.
Офицер извлек шпагу и взглядом указал пленнику на выход. Тот мешкал, тогда офицер схватил его за воротник и слегка подтолкнул вперед. Оказавшись у шеста, обезумевший пленник подпрыгнул, с кошачьей ловкостью схватил охотничий нож, сорвал с него ножны и, отшвырнув в сторону капитана, с яростью сумасшедшего бросился на генерала, повалил на землю и всем телом навалился на него. Стол опрокинулся, свеча погасла, они боролись в полной темноте. Начальник военной полиции бросился на помощь командиру и сам упал поверх живого клубка. Из клубка сплетенных тел неслись проклятия, невнятные крики ярости и боли; борьбу не прекратила и рухнувшая палатка, накрывшая людей складками брезента, которые сковывали и запутывали их. Исполнивший поручение и вернувшийся Тасман, не понимая, что происходит, отбросил ружье и, ухватившись наугад за шевелящийся брезент, тщетно пытался стащить его с людей, оказавшихся под ним; а часовой, циркулирующий взад-вперед перед обвалившейся палаткой, который не оставил бы свой пост, даже если б рухнули небеса, разрядил в воздух ружье. Выстрел разбудил весь лагерь, забили барабаны, горн протрубил сбор; толпы полуодетых мужчин, одеваясь на ходу, выбежали из палаток и, следуя резким командам офицеров, выстроились в ряд под лунным светом. Это было хорошо: в строю солдаты под контролем, они стояли в полной боевой готовности, в то время как штабные офицеры и охрана наводили порядок в районе обрушившейся палатки и разводили в разные стороны задыхавшихся и истекавших кровью действующих лиц этого странного состязания.
