Кому-то хватает нескольких минут, чтобы понять, что этот человек тебе дорог, а Наталье было достаточно всего пары мгновений. Ей стало до боли жаль этого несчастного, над которым потешались возбужденные женщины. Алкоголь ли сыграл свою роль, или всколыхнулись в груди человеческие чувства по отношению к мужчине? Наталья и сама вряд ли смогла бы ответить на этот вопрос. Она заказала отдельную кабинку и удалилась с понурым Пьеро под подмигивание подруг.
Анна потом пыталась узнать, что они там делали и сколько раз. Наталья честно отвечала, что просто говорили, на что подруга лишь загадочно улыбалась и махала рукой. А Наталья и в самом деле тогда выложила душу этому парню, который не видел её, а лишь внимательно слушал и покачивал головой. Его незрячие глаза жутковато белели в полумраке кабинки, но это нимало не смущало Наталью. Он внимательно слушал…
И теперь Наталье снова нужно было выговориться, пообщаться с живой и почти родственной душой. Пусть он забудет её через час, увлеченный танцем во тьме, но этот час он будет её помнить. А может и не забудет — ведь научился же он распознавать запах её духов…
— Жэлаю харашо провэсти врэмя, эсли нужно, то аставлю тэлэфон. Пазваните и я приэду! — обернулся шофер, когда припарковался возле серого здания.
— Спасибо, не нужно, меня заберёт муж. Он директор этого клуба, — Наталья устало улыбнулась, вот только знакомства с таксистом в этот вечер не хватало.
— Тогда просто, всэго доброго.
Желтая дверца захлопнулась, и машина умчалась дальше. Наталья же направилась к коричневатому входу с небольшими золочеными колоннами и винтажной короной над дверью. Подсвеченные ступени отозвались на цоканье каблуков, словно приветствовали каждый её шаг. Улыбчивый гардеробщик принял шубку, дал номерок и тоже пожелал хорошего вечера. Все её желают хорошего вечера — хоть бы один пожелал приятного утра. Наталья улыбнулась своим мыслям. С улыбкой на губах она и вошла в затемненный зал.
Сверкание люминесцентных ламп, негромкая музыка, несколько столиков заняты. Пока ещё рано, основной контингент, жаждущий мужского тела, подтянется позже. На сцене изгибается один из «капризных вьюношей», но как-то вяло, без огонька. Чувствуется, что бережет силы для более позднего времени. Портьеры, зеркала и длинные стеклянные нити придавали некоторую помпезность помещению. Полосатые диваны, белые скатерти на столах и различная мигающая подсветка — всё приготовлено для того, чтобы создать у публики ощущение праздника.
