Сергей спешился на станции «Рынок» — это считался центр. Хотя, в топографическом плане, это был скорее Юго-восток. Но, кого вообще могли интересовать такие частности? К родительскому дому можно было пройти двумя путями. Короткий пролегал через дворы пятиэтажных коробок, небольшую полосу частного сектора, стадион, и ещё нужно было смерить пару сотен метров мимо навечно законсервированной стройки. Длинный же предполагал променад по центральной улице, затем поворот под прямым углом, плутание по дворам, и наискосок, опять же, мимо «вечной стройки».
Сергей выбрал второй вариант. Очень хотелось растянуть путь. Не потому, что не желал, как можно скорее, увидеть родных. Просто, в этот день хотелось прогуляться по тем местам босоногого детства, навьюченной подростковыми переживаниями юности, зеленой гибкой молодости. Конечно, и детство и отрочество, проходило, по большей части, как раз в подворотнях. Но с главным проспектом были связаны самые яркие моменты.
Когда Сергей Владимирович, был просто Сережкой, то самые желанные, на тот момент, вещи, покупались родителями на рынке или в универмаге. Сколько счастья было в глазах маленького Сережи, когда мама или папа, закрывая спиной прилавок, чтобы растянуть интригу, потом вручали сыну какую-нибудь машинку или книжку-раскраску, о которой тот долго мечтал. И потом вся дорога домой преисполнялась настоящей детской беспримерно искренней радостью, когда в руках вертелась новая игрушка. Причём, нести нужно было именно в руках и никак иначе! Чтобы все видели — вот как родители любят!
И сейчас, Сергей шёл, улыбаясь своим воспоминаниям. Он был так же счастлив, как и тогда — много лет назад. Только теперь не нужны были никакие подарки. Память, о тех, что родом из детства, являлась, сама по себе, самым лучшим подарком, для такого взрослого мальчика, по имени Серёжа.
* * *
— Ты звонил или опять забыл? — с вызовом интересовалась пожилая, слегка полноватая женщина у своего супруга.
— Да выключен у него телефон, говорю же тебе! — почти взмолился мужчина.
— Выключен!.. Небось, опять всё поперепутал с похмелья! Ух! — женщина картинно замахнулась на мужа и тот, так же картинно, скукожился, изображая сосредоточение страха, пред карающим подзатыльником супруги. — Дай бумажку! Сейчас сама позвоню.
— Пожалуйста! — старик взял со стола замусоленный листок, долгое время лежавший без дела в портмоне и протянул жене.
— Предпоследняя — это один или семь? — бросила женщина, застопорившись посреди набора номера.
