— За ними не заржавеет! А насчет помощи — полагаю, нас всех вызовут. Всех дольщиков. Сдается мне, они хотят это убийство на кого-то из нас повесить вопреки здравому смыслу. Ты же понимаешь, что бывших прокуроров не бывает. Они за своего пасть порвут. А заодно и свои грешки на него повесят. Но многие из наших не любят Валентина. И уверены, что он себя в обиду не даст, и защитники ему не нужны. Поэтому здравомыслящим надо выработать некую единую линию показаний. Ты-то со мной согласна?! А некоторые вообще такого наговорили… будто я притворяюсь, что вся в хлопотах, а на самом деле Валю со счетов списала, сплю и вижу, как он в тюрьму сядет, а я сама стану управдомом в нашем «Марилэнде»! Да очень-то мне нужен этот геморрой!
Настасья совершенно растерялась от наплыва угрожающих перспектив. До нее, конечно, дошло, что инициатива ее, как и положено, наказуема, и лучше бы она не открывала этот ящик Пандоры — то есть вовсе не звонила бы мадам Беленсон. Она пообещала Яне содействие, но ей совсем не хотелось с ней объединяться в чем бы то ни было. Но кое в чем она права: здравомыслящим-то пора это сделать… как пролетариям в былые годы.
Как это часто бывает, когда разговор остался не завершенным четкими договоренностями, а только лишь растревожил темные пласты неизвестностей, хотелось что-то немедленно предпринять или предотвратить. И это ощущение становилось навязчивой идеей, пускай беспредметной, но страшно беспокойной. Настасья Кирилловна страсть как хотела немедленно обсудить новости с мужем, но это было возможно лишь по его возвращении. Сказать нужно много, а объяснять все эти нагромождения по телефону бессмысленно. Шуру волновать всем этим, конечно, ни к чему. При воспоминании о дочке и о ее извечной несокрушимой иронии Настасья поймала себя на циничной мысли о том, что она скорее печется не о судьбе Валентина Осипова, а о том, не застопорится ли строительство «Марилэнда» без него. Кто еще сможет держать в хорошем тонусе эту неповоротливую строительную махину?
Устыдившись своей тайной корысти и не подыскав доверительного собеседника, Настасья решила побеседовать с цветами. Фиалку, укрывшуюся в комнате от жары, захотелось вынести на лоджию — такая здесь приятная влажная прохлада… А спатифиллум тих, прекрасен и неприхотлив и в народе не зря прозван женским счастьем, но ведь есть еще и цветок под названием «мужское счастье», а без него семья неполная…
Между прочим, Шура тоже любила в детстве разную живность приволочь домой. Так в доме появились кошка Елизавета Васильевна и пес Боцман. Целая эпоха в них… и не скажешь, что ушедшая! А каково, интересно, было Владе с таким папенькой? Взял бы он бездомное животное? Настя вдруг остро посочувствовала дочке железного Валентина. Она вполне представила его в роли кондового пуританского родителя, из тех, кого надо прочно стереть из памяти, чтобы стать счастливой женщиной.
