— Езжай-ка на свою историческую родину и там топчись на национальных идеях, сколько хочешь, — добродушно парировал Миша. — У нас все вытоптано, народ вымирает, я — единственный в стране спец по продвижению товара, который жалеет свою целевую аудиторию. Я умру в нищете!
— Я, американец, могу сожрать любой гамбургер! — не унимался Рубен и заливисто гоготал.
— Молодец. Для долгосрочного сотрудничества, прежде всего, намечай перспективу под названием «против кого дружим». А нет такой перспективы — сматывай удочки.
Дня через три Рубик смущенно спросил:
— Миш, а ты… правда Америку не любишь?
Камушкин тяжело вздохнул, переходя в тихое рычание. Как тут не вспомнить бессмертное: «Пал Андреич, вы шпион?» Но при всех этих смешках в рукав Миша однажды оформил все эти кукольные грезы в новогоднюю акцию «Подари ребенку праздник». К бутылям шампанского — неходового, и коньяка — тут тонкий выбор был за Рубиком — придумалась гуманитарная, но изящная нагрузка — игрушка для ребенка из детдома. Начальница обозвала это псевдомаркетинговой выходкой и, вспотев, кричала на планерке, что связывать в единый образ спиртное и детские товары противоречит закону о защите прав потребителя, что, конечно, впоследствии не подтвердилось, а что не запрещено, то разрешено… Миша знал: ей надо дать прокричаться и изрыгнуть на подчиненных свою мифическую компетенцию. Потом, выдержав паузу, сказать магическую фразу: «…Майя Григорьевна, но ведь вы затем меня и брали на работу, чтобы я разрушал стереотипы». После подобных слов Майя складывала на груди руки, обремененные гигантскими жреческими перстнями, и вся обращалась в сварливое и самодовольное внимание. Самодовольное — потому что она всегда была собой довольна, даже если ей птичка какнула на шляпку.
— Милейшая Майя Григорьевна, наша концепция ничего не связывает и не смешивает, только слегка взбалтывает, «дитям — мороженое, бабе — цветы», и пусть никто не уйдет обиженным!
Пока Миша собирал обрывки ретро-тэгов, которые помнил, Рубен вдруг размашисто его поддержал. Он нарисовал в воздухе целую короткометражку об одиноком человеке в предновогодней суете. Одинокому человеку грустно в праздники, для него это время депрессий и суицидальных мыслей. И вот ему предоставили выбор: купить просто бутылку шампанского или коньяка да тут же и выпить, не дожидаясь постылых курантов, — или при покупке порадовать еще кого-то, такого же одинокого, как и он. Только другому гораздо хуже, потому что он ребенок, motherless child
