Я посмотрела на нее еще раз и задумалась: в какой момент она так изменилась? Когда начала запинаться в разговоре? Когда у нее появилась привычка прикрывать рот во время смеха, красить ногти светло-бежевым лаком вместо красного, а губы – прозрачной гигиенической помадой вместо темно-бордовой? Она все еще слушала Jefferson Airplane и Fleetwood Mac, все еще занималась медитацией по десять минут каждое утро, но, тем не менее, в какой-то момент все ее вещи потускнели до мягких оттенков розового.
Мои родители познакомились в Нью-Йорке, где они вели ту жизнь, которую оставили еще до моего рождения. Маме исполнилось двадцать, она ходила с выпрямленными волосами и носила яркие мини-юбки. Она была вокалисткой Lady Loves, группы из девчонок, постоянно выступающей в клубе на Ист-Виллидж, где папа работал заместителем директора. Когда директор представил их друг другу, мама уставилась на протянутую папой руку так, будто та была измазана в грязи. Следуя за ее взглядом, он осмотрел себя с костюма и галстука до мокасин.
«Мне очень понравилось ваше выступление», – сказал папа, убирая руку.
«Любишь рок?» – спросила мама с презрением, на которое способен лишь двадцатилетний человек.
«Господи, Сьюзи. Этот парень пытается сделать тебе комплимент. Не будь такой стервой», – пробасил директор.
«Иди нахрен, Гарри».
Мама схватила электрогитару и убежала со сцены.
«Не принимай близко к сердцу, – посоветовал директор, повернувшись к моему отцу. – Сьюзи уверена, что ей, как музыканту, нужно время от времени вести себя по-свински».
Но стоило маме заговорить с папой, как он понял, что влюбился.
Каждую пятницу он ходил на концерты Lady Loves. Ему нравилось слушать, как мама поет, нравилось наблюдать за тем, как она забывала, что находится на сцене, забывала о своем колючем образе, и неприветливые черты лица смягчались, а нежный голос зачаровывал.
Выступления сменялись новыми концертами, а отец чувствовал, что мама была совсем молода, и жизнь ее еще не сломила.
В тот вечер, когда мама села за его столик, не произошло ничего особенного. Закончив выступление, она плюхнулась напротив и завязала волосы в хвост. У нее были тонкие, по-девичьи милые черты лица. Она не улыбалась, но папа знал, что ей хотелось.
«Сколько у тебя галстуков?» – небрежно поинтересовалась она.
Данный вопрос сильно его удивил, и он невольно поправил узел. Галстуков у него хранилось столько, что почти каждый из них надевался всего один раз. Никто и никогда не спрашивал папу о его коллекции. Более того, никто этого и не замечал.
