Так или иначе, но рассказ тянулся уже второй час, и купец уже начал нетерпеливо ерзать в своем богатом кресле, поглядывая за спину Ростоцкой, на занавешенный вход в другую комнату. В конце концов женщина подошла к словам, которые Григорий велел ей передать для Ивана Орлова.
Тут её снова начали душить слезы, и она не сразу заметила, что поднялась какая-то суета. За окнами снова лаяли собаки.
Вдруг купец вскочил на ноги и кинулся в соседнюю комнату. Послышались тревожные голоса. Кто-то неразборчиво кричал на улице. Что-то тяжело бухало в деревянные ворота.
— Иван Григорьевич! — послышался крик купца. — Скорее через задний двор выходите.
Мимо растерянной Ростоцкой торопливо прошел мужчина, одетый по-купечески. Черты лица его были так схожи с Григорием, что она не могла усомниться, что перед ней старший из братьев Орловых.
— У, курва! Это ты солдат навела, — прокричал Мокшин, пробегая мимо, и со всей силы ударил ее кулаком в лицо.
Женщина полетела вместе со стулом навзничь и от удара затылком потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, дом уже была наводнен пугачевскими солдатами. Они и привели ее в чувство, плеснув воды на голову. Она кое-как поднялась, размазывая кровь по лицу. Голова болела и шумела. К горлу постоянно подкатывала тошнота.
Сквозь шум в ушах и слабость она услышала голос, который заставил ее кожу покрыться мурашками. Во дворе громко командовал человек, которого Ростоцкая ненавидела пуще Пугачева, который приходил к ней в кошмарных снах, поигрывая своим блестящим топором. Это был Василий Пестрово, добровольный палач самозванца.
Выглянув в окно, она с ужасом увидела на земле перед Пестрово связанного Орлова и тело хозяина дома в луже крови.
После непродолжительного разговора с депутацией дворянских пенсионеров я получил долгожданное известие, что к городу подъезжает канцлер со своим правительственным обозом. По первоначальным расчетам, в Москву мы должны были войти почти одновременно, я с войском, а они на гребных судах. Но я не учел сильного падения уровня воды в межень на Москве-реке. И в первый же день своего пребывания в столице, увидев, как реку вброд переезжают конные, понял, что галер с канцлером и его людьми я не дождусь. И узнать, где они застряли и когда прибудут, я мог только разослав гонцов. Вполне в духе средневековья. Для человека, шагнувшего в это время из первого десятилетия двадцать первого века, такая ограниченность в средствах связи была просто мучительна.
