В мегароне Александра ждали педагоги-воспитатели, обязанные смотреть за ним, обучать правилам поведения, тренировать его в гимнасиях. Каждый из них приветствовал Александра, каждый хотел понравиться ему. Особенно старался акарнанец Лисимах.
– Какой красавчик! Да какой крепкий! Ахиллес, да и только. Скоро, пожалуй, отправится в поход с отцом. Но если ты, Александр, Ахиллес, то я – твой старый Феникс. Ведь я так же приставлен к тебе – учить тебя и воспитывать. Знаешь, как великий Гомер написал в «Илиаде»?
…Там и тебя воспитал я таким, о бессмертным подобный!
Нежно тебя я любил; и с другими никогда не хотел ты
Ни на пирушку пойти, ни откушать чего-нибудь дома
Прежде, чем я, на колени к себе посадив, не нарежу
Мяса тебе на кусочки и кубка к губам не приставлю!
[8]Так и я, как Феникс, готов служить моему богоравному Ахиллесу!
Другие воспитатели тоже хвалили Александра, стараясь незаметно утвердить свое влияние. Но никто не был так ловок в похвалах, как этот акарнанец, который, хотя и был грубым невеждой во всех остальных науках, знал Гомера и ловко играл на этом.
Александру все это льстило. Но он слушал их с невозмутимым лицом и с горделивой осанкой. Он сын царя. Его восхваляют, но это так и должно быть.
– Здравствуй! – сказал ему отец, только что проснувшийся после вчерашнего обильного вином ужина. – От Филиппа, царя македонского, Александру привет!
У мальчика заблестели глаза от восторга.
– Царю македонскому Филиппу от Александра привет! – живо ответил он.
Он весь вспыхнул, так что и лицо, и шея, и грудь его покраснели. Белокожий, он краснел мгновенно, будто охваченный огнем.
– Вот ты и мужчина. Учись бегать, плавать, стрелять из лука, метать диск, бросать копье. Делай все, что скажут педагоги. Клянусь Зевсом, мне нужен крепкий, сильный сын, а не какой-нибудь неженка!
И, обернувшись к Леониду, Филипп грозно напомнил:
– Никаких поблажек! Никаких уступок!
– А мне и не надо поблажек! – обидевшись, запальчиво сказал Александр. – Я сам пойду в гимнасий. Вот сейчас и пойду!
Филипп заглянул в светлые бесстрашные глаза сына и усмехнулся.
– Не сердись, – сказал он, – меня самого так учили. Так вот учил меня благородный Эпаминонд – без поблажек. Поэтому я теперь не знаю усталости в битвах, выношу самые тяжелые лишения в походах, бью врага сариссой[9] – и рука моя не слабеет, могу скакать на коне день и ночь без отдыха, а когда нужно – внезапно явиться перед неприятелем и разбить его с ходу!
