Татьяна Чернецкая, Наталя Шумак
История Динара
– Может быть, я виноват отчасти. Может быть. И сейчас характер резковат, не люблю полутона. А тогда молодой был. Дурной совсем. Эмоции. – Динар прикуривает одну от другой и горько улыбается. – Но я правда очень хотел детей. Веришь? Вот сколько лет себя помню. Мальчишки мечтают о том, что вырастут и тачку купят, о том, как будут девчонок клеить, о деньгах мечтают, представляют себя крутыми. А я представлял себя отцом. Как буду повсюду ходить с детьми. Гулять с ними, учить жизни, дружбе. Представлял, как пельмени будем вместе лепить и в муке перемажемся или как в лесу буду их учить ядовитые грибы от съедобных отличать, рыбу ловить! Ну и все такое. Глупо? Не знаю…
Он крутит очередную сигарету в жестких пальцах, не замечая, как огонек уже подбирается к огрубевшей коже. Смотрит в пол. Молчит. Снова прикуривает.
– Когда мы с Наташкой познакомились – у нее уже был ребенок. Пацан. Маленький еще, года два. Она его одна растила, и я возомнил себя спасителем. Она мне нравилась, да. Но я не просто предложил ей выйти за меня, я благодарности ждал за то, что взял ее с ребенком. Как будто этот ребенок делал ее хуже, или она и без меня бы не прожила. Дурак, конечно. Но мне тогда было чуть за 20, я был максималистом, считал, что отсутствие прошлого делает меня выше ее. Ну, расписались. Жили. Я говорю, давай родим общего, я твоего воспитываю, но и своих детей хочу. А она вдруг категорически в отказ! Нет – и все тут. Дня не проходило без ссоры. Я не понимал, что происходит, чувствовал себя обманутым, она меня просто использовала, устроила свою жизнь, избавилась от статуса молодой матери-одиночки. А я? Я хотел семью нормальную, она говорила, что устала в декрете сидеть, что хотела «для себя пожить». Мы бурно ссорились, потом бурно мирились… А однажды она ушла. Забрала мальчишку и просто исчезла, уехала куда-то, вроде к тетке своей. Подала на развод. Я скучал по ней и мальчишке – привязался же. Бесился, видеть никого не хотел. И тоже уехал. Подался на заработки в другой город.
Прошел почти год. Я успокоился, забот хватало, заказов, друзья новые появились. Все шло как-то своим чередом, и вдруг мне позвонила мать. Позвонила и начала кричать на меня страшно! Плакала, задыхалась от гнева! Я понять не мог: что случилось?? А она: «Разве можно так? Разве можно? Да что ж ты за сволочь такая! Твоя же кровь! Тебе не надо, вы два идиота молодых, тьфу на вас обоих, но мне почему не сказал?! Как можно? Как ты мог бросить свое родное вот так равнодушно! И почему ты мне ничего не сказал?! Почему от чужих людей из опеки я должна узнавать, что у меня внук?!»
