— Тебе пора уходить, Брайтон, — прошептала она.
Дрожь пробежала по моим плечам, и крошечные волоски на затылке встали дыбом, когда я посмотрела вниз на её темную, склонённую голову. Только не оборачивайся. Продолжай идти. Именно это я и твердила себе постоянно. Я закончила здесь, и Фэй была права, я должна была уйти прямо сейчас.
Но, я обернулась, потому что какой-то первобытный инстинкт внутри меня уже знал, кто сейчас появится. И какая-то безумная, встревоженная часть меня просто обязана была увидеть его.
Принц вошёл в вестибюль, одетый почти так же, как в субботу вечером. Тёмные брюки. Тёмная рубашка. Он не смотрел ни на Таннер, ни на Фэй, ни на кого-либо из других фейри.
Бледные, древние глаза пристально смотрели на меня. Он меня не узнал. Именно это я твердила себе, пока волна мурашек пробегала по моей коже.
Я сделала шаг назад. Неверное движение. О Боже, совершенно неверный ход.
Глаза Принца сузились.
Таннер пробормотал что-то на своём родном языке, и Принц заговорил. Я не поняла ни единого слова из того, что он сказал, но его голос был глубоким, и всё же каким-то тихим.
Фейри повернулся и уставился на меня, потому что Принц… Принц не сводил с меня глаз.
Моё сердце бешено заколотилось в груди, когда я открыла рот, чтобы сказать, что именно, я понятия не имела, потому что слова превратились в пепел на кончике моего языка, когда Принц пересёк вестибюль, направляясь прямо ко мне.
Первой моей реакцией на встречу с ним было осознание того, что у меня есть все шансы получить инфаркт. Умереть ещё до тридцати одного года, прямо здесь, в грандиозном вестибюле отеля «Добрый фейри».
Что, как я догадывалась, было лишь немного лучше, чем умереть дома в одиночестве, задыхаясь от стопок пыльных книг и рукописных карт.
Моей второй и, вероятно, самой тревожной реакцией было то, что в ответ на его появление у меня в животе появились американские горки, сопровождаемые острой волной дрожи, которая не имела никакого отношения к тому, кем он был.
Боже, он был просто… Я не могла найти нужных слов, кроме того, что он сделал несколько действительно нелепых вещей с моими гормонами.
Каким-то образом мне удалось избежать остановки сердца, когда он направился ко мне с грацией хищника. Я была стопроцентным человеком, не обладающим никакими особыми способностями, но я всё ещё чувствовала, как от него исходит сдерживаемая сила, заполняя каждый уголок вестибюля. Это был неизменный инстинкт самосохранения, подумала я, предупреждающий человеческий разум о присутствии хищника.
