— Так или иначе, но иных вариантов я пока не вижу. Отдыхайте, набирайтесь сил, побудьте с семьёй… Что я вас, учить ещё должен важности перерывов?
— Ваша воля — закон, Лорд.
— Пойдём. — Шепнул я Гессе после того, как маги покинули лабораторию. Да, вот так сразу и так просто ушли в отпуск — за них отвечал только я и никто больше. Ну и спрашивал тоже лишь я. — Хочу кое-что попробовать, но мне потребуется подстраховка.
— И ты просишь меня?
— Я тебе доверяю, да и перемещаться в пространство души здесь умеем лишь мы. А страховка будет заключаться в том, что если всё пойдёт не по плану — ты лишишь меня сознания путём насильного перемещения. Так как я не буду сопротивляться, у тебя это должно получится.
— Я бы предпочла проверить, получится ли у меня до того, как тебе понадобится помощь.
Пожав плечами, я вытянул вперёд руку, за которую Гесса цепко схватилась, а спустя пару секунд я уже стоял посреди её маленького, очень странного, но безмерно уютного мира.
От горизонта до горизонта тянулась холмистая равнина, усеянная морем высокой, зелёной травы, в которой повсюду проглядывали где маленькие, а где и огромные острова цветов. Чуть дальше ужом вилась маленькая речушка, вдоль которой росли астры. Те самые цветы, которые так любила моя жена и в честь которых назвала дочь. А посреди всего этого великолепия возвышалась не башня и даже не здание, а многочисленные, кажущиеся монолитными и несокрушимыми стеллажи, полные книг. Между ними сами собой катались раскладные лестницы и летали совершенно бесполезные при ярком свете полуденного солнца свечи, а кое-где можно было обнаружить удобные кресла и читальные столики, чья поверхность могла принять любую форму. Эдакий маленький рай для человека, любящего чтение, знания и ценящего одиночество.
— Получилось даже быстрее, чем если я одна… Золан!
— М? — Я вернул одну из книг на полку и обернулся, поймав на себе удивлённый взгляд алых глаз демонессы. — Что? Проверили — можно возвращаться…
— Ты изменился! Смотри, твоё лицо…!
В одно мгновение передо мной появилось множество созданных Гессой зеркал, в которых отразился тот же я, но с небольшим дополнением: в уголках глаз появились крошечные, могущие показаться незаметными чешуйки. Такого же, как у Доу, оттенка. К слову — я никак не мог вспомнить, какого он был цвета… И назвать цвет чешуек тоже не мог. Слово вертелось на языке, но как только было готово вырваться — переставало быть подходящим. Это было так же глупо и нереально, как и ощущения от передачи печати двухгодовалой давности.
