Минут через десять «санитарка» уже мчалась на всех парах в обратном направлении, держа курс на Алтайск. Анатолий несколько минут внимательно вглядывался в зеркала заднего вида, и на не обнаружив за ними сопровождения, оставил мысли о преследователях до лучших времен, взял рацию бодро произнес:
— Тридцать первый! Вызывает тридцать третий. Как слышите? Прием.
Тридцать первый ответил нежным и сексуальным Ольгиным голосом:
— Тридцать первый слушает вас.
— Тридцать первый, мы возвращаемся. Есть ли вызовы? Прием.
— У нас все спокойно. Больные в городе все спят. Ставлю чайник, — голосом выспавшегося и способного шутить в пять часов утра человека, ответила Ольга.
— Чайку не помешает выпить! С малиновым вареньем да с белой булочкой, — вслух произнес Анатолий, мечтая то ли о булочке, то ли об Ольге.
Светлана Сергеевна промолчала, но от внутреннего комментария не удержалась: «Ой, уведет Ольга парня. И чайку ему! И еще чего готова дать, бл…шка. Надо срочно действовать, пока не поздно…»
Из-за перегородки шел нарастающий храп Тамары, боровшийся и явно берущий верх над шумом работающего двигателя и гулом колес.
Анатолий погрузился в свои мысли. Мысли молодого, здорового парня, конечно, были о женщинах, а если конкретизировать, то о санитарке Ольге.
* * *
Анатолий положил ключи от «санитарки» на стол перед сменщиком, сидевшим на стареньком просмоленном деревянном стуле в комнатенке, переоборудованной водителями в раздевалку и министоловую. Здесь же обычно и выпивали, и спали в свободное от работы время, и играли в карты водители и механики гаража станции скорой помощи.
Сменщик Анатолия Бобров Игнат Михайлович, более известный в гараже как Михалыч, крепко держал двумя руками металлическую кружку со свежезаваренным в ней же чаем, не боясь обжечься, но боясь пролить целебный напиток. Боброва потряхивало так, что ему приходилось прилагать усилия, чтобы удержать чай в кружке.
— Михалыч, машина в порядке. Бензина осталось литров пятнадцать. Ездил ночью в Барнаул, — доложил по форме Анатолий, глядя на больного сменщика. — Ну и запах же здесь, Михалыч! Барматуху какую-то опять пили?
Михалыч молчал.
Бобров Игнат Михайлович разговорчивостью не отличался. Ему оставалась до пенсии пару лет, он их и дорабатывал, никому не мешая, требую от других того же — чтоб лишний раз не беспокоили.
Просыпался и оживал Михалыч два раза в месяц — в получку и в аванс. В эти дни он охотно общался с коллегами, пытался даже шутить, а вечером обязательно оставался в гараже поиграть с мужиками по «пятачку» в ази, карточную игру, и выпить по сто «граммулек». Следующий день, если ему предстояло не отлеживаться дома на диване, а дежурить, являлся для него невыносимой пыткой. Именно такой день для него и наступил после вчерашнего предпраздничного аванса.
