Тут оба они запрокинули головы и, прыснув со смеху, начали прищелкивать пальцами и приплясывать вне себя от восторга.
В эту минуту на веранде появился Гейли. Сменив гнев на: милость после нескольких чашек хорошего кофе, он улыбался, говорил что-то, и, судя по всему, расположение духа у него было сносное.
Сэм и Энди напялили на голову пучки из пальмовых листьев, заменявшие им панамы, и кинулись со всех ног к коновязи «помогать чужому хозяину».
Пальмовые листья на голове у Сэма топорщились в разные стороны, словно воинственный убор какого-нибудь вождя с островов Фиджи. Панама Энди тоже обходилась без полей, и ее обладатель, ловко пришлепнув тулью ладонью, с довольным видом посмотрел по сторонам, будто спрашивая: «А что? Скажете, плохо?»
— Ну, ребята, — обратился к ним Гейли, — пошевеливайтесь! Времени терять нечего!
— Ни минуточки не потеряем, — сказал Сэм, левой рукой подавая Гейли поводья, а правой придерживая стремя.
Энди отвязывал двух других лошадей.
Как только Гейли коснулся седла, горячий жеребчик взвился на дыбы и сбросил своего хозяина на мягкую сухую траву. Сэм с громкими воплями кинулся вперед, протянул руку к поводу, но вышеупомянутые пальмовые листья, как назло, угодили жеребчику в глаза, что отнюдь не способствовало успокоению его нервов. Он опрокинул Сэма, негодующе фыркнул, потом наподдал задними ногами и поскакал галопом к дальнему концу лужайки, сопровождаемый Биллом и Джерри, которых Энди, согласно уговору, не преминул отвязать да еще заулюлюкал им вслед.
Поднялась невообразимая суматоха. Сэм и Энди с криками бегали из стороны в сторону, собаки лаяли, Майк, Моз, Менди, Фенни и прочие малолетние обитатели здешних мест визжали, хлопали в ладоши и без устали носились взад и вперед, проявляя услужливость не по разуму.
Серый жеребчик Гейли, конь резвый, норовистый, с большим азартом принял участие в этом спектакле. Имея в своем распоряжении окруженную со всех сторон лесом лужайку чуть ли не в полмили длиной, он испытывал огромное удовольствие, убеждаясь, что преследователей можно подпускать к себе совсем близко, а потом фыркать, брать с места галопом и нестись по тропинке в глубь леса. У Сэма не было ни малейшего намерения ловить лошадей раньше времени, но усилия, которые он прилагал к их поимке, казались со стороны поистине героическими. Его панама из пальмовых листьев, словно меч Ричарда Львиное Сердце, всегда сверкавший в самой гуще битвы, мелькала во всех тех местах, где лошадям не грозило никакой опасности быть пойманными. Он кидался туда со всех ног с криками: «Вот она! Держи! Лови!» — и тем самым только способствовал усилению всеобщей суматохи.
